Пока Катерина принимает душ, я укладываю Никиту спать. Маленькие пальчики уже привычно стискивают мою футболку. Аккуратно разжимаю. Поднимаюсь с дивана и укутываю сына простыней.

Выхожу в коридор. Ловлю Катю в одном полотенце. По плечам бегут капли воды. Пальцем повторяю их движение. Она облизывает губы и смотрит на меня своими красивыми серыми глазами.

Между нами пульсируют невидимые цифры обратного отсчета.

Три, два, один…

Мы сталкиваемся губами. Врезаемся друг в друга. Кусаем, ласкаем, целуем. Ее дрожь немного выбивает из колеи. Не хочу, чтобы она меня боялась.

— Я не причиню тебе боль. Не причиню… — шепчу, покрывая поцелуями ее лицо. — Могу остановится. Пока еще могу. Хочешь?

— Нет, — она впивается ногтями мне в предплечье.

Поднимаю ее на руки. Теряя по дороге полотенце, заношу в спальню.

— Дверь, — хриплю в ухо.

Закрывает.

Кладу ее на кровать. Катя гасит в себе первый прорыв — прикрыться. Раскидывает руки в стороны, позволяя себя рассмотреть.

Стягиваю с себя футболку. Следом штаны с бельем. Пусть тоже смотрит. Будем знакомиться.

Ее полная грудь слегка подрагивает от участившегося сердцебиения. Под ребрами небольшой шрам. Веду по нему пальцами. Она тут же зажимается, но я не останавливаюсь. Наклоняюсь и касаюсь его губами, опускаясь ниже к пупку. Прокладываю влажную дорожку из легких прикосновений до самого лобка.

На ее бедре тоже остались полосы. Я еще долго буду помнить, как она хромала. Целую их. Меня не пугают, не отвращают эти шрамы. Они есть у каждого. У меня тоже.

Беру ее руку и тяну туда, где было мое самое первое пулевое. Недалеко от сердца. Мне тогда сказали, что я родился в рубашке. Через пару лет было еще одно. Несколько раз довольно глубоко цепляли ножом в рукопашном. Но самые уродливые шрамы все равно остаются внутри, после того как латаешь собственную душу грубыми нитками.

Мы прикасаемся друг к другу. Дышим в губы. Разговариваем взглядами.

Ее грудь трепещет в моей ладони. Острые соски трутся о кожу. Она тихо постанывает, выгибаясь, рассыпая свои светлые волосы по подушке. Пытается свести ноги лишь когда чувствует мой тяжелый, горячий член, упирающийся между бедер.

— Ч-ч-ч, — не тороплюсь.

Целую ее. Вожу языком по соскам, покусываю губы. Втягиваю их в рот по очереди. Глажу губами.

— Не бойся меня.