— Спасём, — стараюсь говорить как можно увереннее. — Этой ночью ничего плохого не случится. А утром я всё узнаю и позвоню тебе. Постарайся поспать.
Закончив разговор, ещё раз бросаю взгляд на ясное ночное небо с россыпью звёзд.
Тихо вхожу в комнату. Суворовы спокойно спят в обнимку. Опускаюсь в кресло. Жмурюсь изо всех сил, чтобы не плакать.
— Иди к нам, — хрипло зовёт Рома.
Открываю глаза, он лежит и смотрит на меня, продолжая обнимать сына.
— Разбудила? Прости.
— Иди сюда, — он осторожно двигает Никиту. Сам ложится на середину кровати, освобождая для меня место с края. — Я обниму и всё будет хорошо.
— Мама звонила, — забираюсь к нему и тут же попадаю в капкан сильных рук.
— Понял. Утром буду звонить врачу, — водит губами по кромке моего уха. — Он всё расскажет. Поспим ещё? Пожалуйста.
— Спи, — касаюсь пальцами его щеки.
Он ложится на спину. Находит мою руку. Переплетает наши пальцы в замок. Вторую руку кладёт на Никиту, чтобы чувствовал папу рядом. И снова отключается, как по команде.
От Ромы пахнет горячим мужским телом, остатками дезодоранта и немного потом. Вкусно. По-настоящему.
Вот так, наверное, и влюбляются в людей. В запахи, в поступки, в тембр голоса, в невероятные глаза и ямочки на щеках.
Глава 25
Генерал держит слово. Спустя пару дней после завершения операции мне возвращают права на сына. На карту падает довольно приличная сумма денег. Догадываюсь, откуда ноги растут. Подпол подсуетился.
Не отказываюсь. Впереди много масштабных расходов.
Никита с интересом шастает по генеральскому кабинету, разглядывает портреты на стенах. Останавливается у катаны с рукоятью ручной работы, красующейся на подставке. Уже тянет к ней руку. Ловит мой взгляд и грустно вздохнув, топает дальше.
— Дай ему подержать, — улыбается генерал. — Глаза горят у мальчишки. По твоим стопам пойдет.
— Не надо по моим, — качаю головой. — Ник, иди сюда.