Ирам оглянулась на Йона; она еле заметно улыбалась, но, когда она заговорила с воинами на своем языке, голос ее был суров.

На жесткие вопросы девушки астлины отвечали покаянными голосами. Помолчав, Ирам махнула рукой, делая какой-то ритуальный жест, и что-то торжественно сказала. Приподнявшиеся было астлины при ее словах опять стукнулись лбами об пол и принялись повторять:

— Бирванэ! А бирванэ!

Это Йон понял: они благодарили.

Ирам смягчившимся тоном произнесла длинную фразу. Тогда астлины встали, поклонились ей и быстро, один за другим, спустились в наружный люк.

Йон, а за ним Реми и Эвис выскочили в холл и на цыпочках подбежали к внешнему люку; опустившись на корточки, они увидели, как астлины пробежали по пустоши, нырнули за палатки и исчезли в кустах.

— Они сказали, что в богохульном войске сил зла их удерживал некий долг чести, — сказала сзади Ирам. — Я освободила их от долга и велела немедленно покинуть войско и вернуться домой, в горы. Они ушли.

— Теперь закроем люк, — выпрямился Йон. — Дежурный отреагирует. По идее, он должен выйти из рубки.

Йон провел по замку рукой, люк стал закрываться, и они бросились к дверям рубки, сбрасывая плащи и шляпы.

Ожил интерком у рубки.

— Эй, охрана! — послышался оттуда голос Уолли. — Кто там с люком балуется?

— Нацальник, у нас не полуцаетца, — жалобно прогнусавил Эвис, имитируя астлинский акцент, и восхищенный его находчивостью Йон показал ему большой палец.

— Идиоты, ну сейчас я вам, — пробормотал Уолли, и дверь рубки открылась.

Это, конечно, был не «торчок из уличных», вроде Тофика. Если Уолли и не был пилотом, то, во всяком случае, бойцом он был очень сильным. Он не предполагал, что в холле — не охранники-астлины, поэтому оружия в руках у него не было, но среагировал он моментально.

На несколько секунд Йон увидел все столь медленным и подробным, что можно было бы книгу написать. Вот Уолли, высокий и плечистый негр, делает первое инстинктивное движение назад. Вот Реми ужом ныряет в дверь, чтобы не дать ей закрыться. Вот на лице Уолли вспыхивает ненависть и ярость, вот он разворачивается, чтобы схватить свое оружие. Вот в рубку прыгает Эвис и повисает на плечах Уолли; вот Уолли резко наклоняется, и Эвис, взмахнув в воздухе сапогами, рушится прямо на Реми.

Тогда в рубку прыгнул Йон. Он видел, что Уолли долю секунды колебался — сначала подать сигнал тревоги или перебить чужаков; и ненависть победила. Уолли схватил с пульта толстоствольный офицерский скрэчер и стремительно повернулся, поднимая страшное оружие.

И тогда Йон ударил его.

Он занимался форсблейдом лениво и давно бросил, да и когда еще занимался, его больше увлекал бой на мечах и техника владения телом, чем рукопашный бой без оружия. За всю жизнь ему только трижды приходилось применять форсблейд вне тренировочного зала: много лет назад на Мордоре — обороняясь от озверевшего наркомана, три недели назад на Акаи — восстанавливаясь после страшного удара в лицо и неделю назад во дворе лоринского купца — выбирая оружие. Этот раз был четвертым. Йон даже не успел ни о чем подумать. Тело сработало само: увидел ствол скрэчера и ударил. Уолли был выше, Йон прыгнул и в прыжке нанес незамысловатый прямой удар ногой в голову. Ему показалось, что он не попал, потому что Уолли почти успел поставить блок и нога чуть скользнула по его руке.

Йон вышел в оборонительную стойку и с некоторым даже удивлением увидел, что голова Уолли мотнулась в сторону, пальцы выпустили скрэчер, ноги подкосились, и враг рухнул навзничь, ударившись всем телом о пульт и кресло.

Мимо Йона стремительно проскочила Клю, схватила скрэчер и остановилась, наведя оружие на поверженного врага. Эвис и Реми поднялись с пола, все замерли.