9

Хранительница Национального музея в Стокгольме не чинила никаких препятствий для нашей встречи. Когда ты Дэн Баретт… По телефону я мало что ей сказал. Интересуюсь Андре Ленотром. Очень хочу увидеть планы и чертежи, которые принадлежат ее музею. Она сразу спросила: «Вы не собираетесь их покупать, ведь нет?» Опять репутация меня опередила. Утешил: я покупаю только то, что выставлено на продажу. Дальше беседа продолжилась в более расслабленном тоне. По хрипловатому голосу я представлял ее этакой Ангелой Меркель, только помоложе. Такие постоянно оказываются на ответственных должностях в северных странах. Но Катрин Страндберг оказалась совсем другой.

Перед отъездом я разузнал о ней кое-что. Этих файлов в то время у меня было больше десяти тысяч. Да, помню, ты часто меня упрекала, что я лезу в жизнь других людей. Но выбора-то нет. Собеседники знают все обо мне – во всяком случае, все, что рассказывает пресса. И разузнать кое-что о них – это единственный способ оказаться на том же уровне информированности. Помнишь тот день, когда я впервые встретился с твоим отцом в Нью-Йорке? Когда я заговорил о годах, которые он провел с Ричардом Никсоном, мне показалось, ты сойдешь с ума. Ты едва не орала: «О чем вы собираетесь с ним говорить, раз ты все уже знаешь?» Я ответил: «О том, кто он на самом деле! Это гораздо интереснее, нет?» За этим последовала очень длинная пауза, помнишь?

Намного позже ты скажешь мне: «С компьютером можно узнать о людях все, кроме того, что у них на сердце».

Когда речь заходит о человеке, с которым я уже встречался, карточки мне еще полезнее. Так, я могу поздравить человека со статьей, вышедшей в New York Times полгода назад, даже если не читал ее… Производит впечатление, и немалое.

Когда я только начинал, ведение этих файлов страшно утомляло. Сегодня достаточно записать несколько фраз на телефон или наушники с микрофоном, работающим Wi-fi, на выходе со встречи. Данные передаются по Интернету, и специальное устройство печатает карточку.

Итак, середина января, идет снег, и «Боинг-747» American Airlines садится в аэропорту Стокгольма. Дорога до города показалась мне невыразительной. Под белым покрывалом все города Европы похожи друг на друга. Ничего интересного. Такси, аэропорт, отель – не тебе рассказывать про рутину.

Хранительница приехала встречать меня в аэропорт. Глядя на нее, я понял, что система карточек и файлов все же несовершенна. Я знал все об ее образовании (история искусства, управление общественными организациями), карьере (успех высокотехнологичного музея для детей, который она создала из ничего в северном городишке, позволил ей занять нынешнее престижное место) и даже о личной жизни: тридцать три года, разведена, детей нет. Но, поскольку фотографии не было, я не мог представить, что Катрин Страндберг окажется красивой блондинкой, просто северным ангелом: длинная шея, короткая стрижка, вьющиеся волосы.

С ней была женщина – невысокая, русая, в английском стиле. Ее пухлая рука смялась, как пластилин, когда я ее пожал.

– Я решила посвятить вам весь день, месье Баретт, – сразу объявила Катрин. У нее был восхитительный глуховатый голос, напомнивший мне какую-то итальянскую певицу.

Безупречный английский. Она не стала упоминать, что зимой график работы музея совпадает с графиком захода солнца: в три часа музей закрывается.

– Как мило с вашей стороны… Но ведь хватит и нескольких часов, разве нет? У меня обратный самолет сегодня в пять дня.

– Если вы хотите увидеть все, то понадобится как минимум день, – настаивала она, улыбаясь.

Было 9 часов утра. Я хотел посмотреть документы и как можно скорее вернуться в Бостон. Знаю, что ты только что вообразила: круто было бы провести там ночь с такой хозяйкой. Но этого в плане не было. Точка.

Мы пересекли весь город и направились прямо в музей, по случаю моего приезда закрытому для публики на два часа, чтобы я мог пройти инкогнито. Эффект «Баретт» – еще один пример… Мой друг Брэд Питт, обожающий Ван Гога, регулярно заставляет открывать лично для него музей в Амстердаме, чтобы показать любимого художника друзьям. Люди, которые жалуются на свою известность, невыносимы, правда?