– Потому что, отдав вам половину, я обязал бы вас участвовать в одном деле.

– Каком же?

– О, весьма простом. Убить двух человек, – спокойно отвечал гигант.

Молодые люди переглянулись, невольно вздрогнув от этой циничной дерзости.

– Да, да, – продолжал Лебик, – то, что кажется вам таким громадным сегодня, испарится в тот день, когда нужда прижмет вас. И – кто знает? – может быть, вы сами – сегодня такие святоши – захотите помочь мне в этом деле. В последний раз спрашиваю: принимаете ли мое предложение?

– Нет, – сухо произнес Ивон, – мы подождем Точильщика: он дает нам все.

– Воля ваша, ждите.

– Только не воображай, что ты свободен, ты остаешься нашим пленником, – прибавил Кожоль.

Лебик пожал плечами, говоря:

– Я так мало забочусь о выходе отсюда, что даю вам месяц на размышление.

– А через месяц что ты сделаешь? – спросил Бералек, удивленный таким легким согласием.

– О, тогда… поживем – увидим! – отвечал великан.

С этого дня опять, как и прежде, его повсюду стали сопровождали «кузены».

Роли, однако, изменились. Теперь гигант каждое утро спрашивал Бералека:

– Вы ничего не хотите мне сказать?

– Ветер переменился ночью – будет дождь, – в свою очередь, отвечал молодой человек.

Предчувствуя приближение грозных событий, кавалер оставил Лоретту в ее убежище, где она коротала дни с Пусетой.

Таким образом, лишившись хозяйки, косметический магазин должен был закрыться. Но Кожолю вдруг что-то пришло в голову:

– А! вот мысль! – воскликнул он.

И через час после этого восклицания он привел Розалию из ее уединения, наводившего на нее такой страх, и поместил за прилавком магазина – бесприбыльного производства, потому что торговля шла в последние три недели так вяло, что принесла всего-то только три экю.