Заставить Иосифа говорить было делом нетрудным. Не успевал доктор задать вопрос, как тут же следовал ответ — краткий, определенный и ясный. Но постепенно ответы становились все пространнее, не утрачивая, однако, ясности. Доктор потер руки от удовольствия. То был подлинный подарок судьбы. Лучшего свидетеля трудно и представить. Наконец-то доктор вознагражден за все свои злоключения. В конце концов доктор задал решительный вопрос:
— Послушайте, Иосиф, у вас такая чудесная память. Не помните ли вы графа ди Пассано, проживавшего в этом городе лет двадцать назад? Собственно, о том, что он проживал здесь, мне точно ничего не известно, но путем умозаключений я пришел к...
Иосиф перебил его и засмеялся:
— Но вы угадали, он действительно жил здесь!
— Правда? Правда? — пролепетал доктор, чувствуя, что бледнеет. — Вы уверены в этом? Он жил здесь?
Пальцы доктора полезли в жилетный карман.
— Расскажите, Иосиф, расскажите все, что вам известно о графе! Вы не представляете, какое это имеет для меня значение! Я даже не надеялся, что мне удастся найти кого-нибудь, кто помнит о тех временах. Но судьбе было угодно послать мне вас...
Иосиф опустил полученные им деньги в карман. При этом он сохранял достоинство, свойственное должностным лицам в ту минуту, когда они берут взятку. Доктору более не приходилось подхлестывать Иосифа вопросами, теперь его речь полилась бурным потоком.
— Пассано! — сказал он.— Я припоминаю это имя и этого человека, словно вчера видел его в последний раз. То был маленький плотный итальянец...
— Маленький и плотный? — перебил его доктор. — Я представлял его себе высоким и стройным, похожим на военного.
— Нет, он был мал ростом и толст, — решительно повторил Иосиф. — Он называл себя графом, но был ли им в действительности...
— Да, он действительно был графом, — поспешил заверить доктор. — Мне это известно. Но был ли он, несмотря на свою полноту, человеком достаточно утонченным?
— Он походил на оперного певца, да и был им, я знаю. Во время своего пребывания здесь он добивался ангажемента в оперу. Но ему не удалось сговориться с дирекцией, поэтому он обратился к хозяевам с просьбой разрешить ему петь в отеле. Но хозяева и слышать об этом не хотели. Он и без того очень шумел здесь. Его приятельница...
— Иосиф, — взмолился доктор, — вы уверены, что нс путаете его ни с кем другим?
Иосиф обиделся.
— Сударь, если вы не верите мне, то нет никакого смысла продолжать вам рассказывать. Впрочем, вся гостиница может подтвердить, что моя память...
— Простите мне мои сомнения, — поспешил заявить доктор, — но то, что вы сообщаете, в такой слабой степени соответствует моим теоретическим выкладкам... Впрочем, тем хуже для моей теории. Продолжайте, Иосиф, прошу вас, я больше не стану перебивать.
— Так вот, его приятельница, — продолжал Иосиф, демонстрируя свою небывалую память, — была танцовщицей или чем-то в этом роде. По крайней мере, она походила на танцовщицу. И они вечно ссорились. Вам, сударь, быть может, неизвестно, как ссорятся итальянцы? Это похоже на светопреставление. Разумеется, хозяева не могли примириться с такими шумными постояльцами. Насколько мне помнится, они прожили у нас неделю, затем не оплатили к сроку счета, и хозяин воспользовался этой заминкой для отказа им. С тех пор я больше не встречал их. Но я не забуду их, хоть еще сто лет пройдет.
Он умолк.
— А дочь?