Край ее радужки замерцал, наливаясь белизной.

— Оставили бы дома с Хольгой чесать шерсть. Там бы от меня было больше пользы.

— Прекратите, Алекто.

— Что прекратить? Дышать? Двигаться?

Над нами раздался шум. Мы одновременно подняли головы. Под потолком металась какая-то птица, натыкаясь на стены. Я узнала один из простых зимних видов. Но сейчас она издавала несвойственные ей звуки, всполошенно хлопая крыльями.

Тут словно что-то теплое прошло сквозь воздух, и птица смолкла, успокоившись. Люди расступились, и я увидела приближающуюся к нам Бланку.

— Миледи, — поприветствовала она нас с Алекто.

Мы одновременно присели в поклонах.

Каутин посмотрел на королеву, и в лице появилось такое выражение, будто он наблюдал рассвет нового дня. Казалось, сын вот-вот потрет глаза, чтобы убедиться, что это не сон. Бланка мягко ему улыбнулась, и он поспешно опустился на одно колено, вспыхнув до самых ушей.

— Леди Анна, — повернулась она ко мне. — Я бы хотела побеседовать с вами, если вы не очень торопитесь на завтрак.

— Я не голодна, ваше величество.

— Тогда, если вы не возражаете, идемте со мной.

— Каутин, пригляди, пожалуйста, за Эли и Алекто.

— Да, миледи. — Он выпрямился и снова взглянул на Бланку, и снова быстро отвел глаза.

— Это ваши дети? — спросила она.

— Да, мой старший сын — Каутин, а это Элиат. И моя дочь Алекто.

Бланка вдруг внимательно на нее взглянула.

— Сколько вам зим, миледи? — спросила она у нее.

— Будет шестнадцать в следующем месяце, ваше величество, — пробормотала Алекто.

Бланка быстро на меня посмотрела.