– Как вы правы, доктор, – вздохнув, согласился Бен Родрик.

Внушению он поддался с полувзгляда. Верно ли было с моей стороны вводить проповедника в гипноз без его ведома? Однозначно нет, но речь шла о Лиз. Ради неё я готов был переступить предписания врачебной этики. И это того стоило. Бен Родрик рассказал мне всё, что я хотел знать, в самых мельчайших подробностях.

Три года назад он действительно прибыл в амазонскую сельву во главе протестантской миссии, дабы нести Слово Божье и наставлять на путь истинный дикарей и безбожников из аборигенов. Чем не высокая и благородная цель? К такой не грех приобщить и дочь-студентку теологического факультета. Но долгое путешествие вглубь бассейна Амазонки закончилось трагедией. Туземцы встретили миссионеров далеко не с распростёртыми объятиями, а с копьями и духовыми ружьями.

– Лица страшные, размалёванные, – говорил Родрик гримасничая, – орут голосами животных, скачут как осатанелые…

Проповедник не помнил точно, с чего всё началось, потому что в тот миг он, зажмурившись и прижав к себе Лиз, читал молитву.

– Внезапно прогремел выстрел, – сказал проповедник, расширив глаза. – Крики, снова выстрел… Только потом я узнал, что это были наши охранники, они стреляли в воздух, чтобы спугнуть озверевших варваров… И ведь представить только, мы сперва не думали брать охрану, нам нужен был лишь проводник и переводчик, но в порту нас заверили, что без вооруженного сопровождения лучше не ходить. Некоторые племена чрезвычайно агрессивны. Сначала я подумал – с нас просто хотят содрать деньги, но всё же решил перестраховаться и как же оказался прав в конечном итоге! Вы бы видели озверевшие лица тех дикарей! Ими двигал сам дьявол!

– Могу себе представить, – сказал я. – Что произошло дальше?

– В тот миг посреди джунглей, услышав выстрелы, я вспомнил о предостережении и не на шутку испугался… Эти идолопоклонники разорвали бы нас, зажарили бы на жертвенном костре! Да-да-да! Были прецеденты! – заверил меня Родрик и следом замолчал на секунду, смотря в пустоту так, словно опять видел перед глазами ту же картину. Вздохнув, он наконец добавил: – У меня был с собой дедов кольт… Я взял его в поездку, потому что слышал о диких зверях в амазонских джунглях. Бог мне свидетель, я не хотел никого убивать! Я даже не знал, как целиться, да и не видел ничего: перед глазами мелькали лишь размалёванные тела этих язычников, а в ушах звенела дико-орущая какофония. Но тут один из туземцев прыгнул вперёд, что-то крича и размахивая копьём, и я… я… я выхватил кольт и… и спустил курок…

– Вы убили индейца? – сухо спросил я.

– Я не хотел, видел Бог, я оборонялся, – дрожащими губами пролепетал проповедник.

– Разумеется. Что произошло дальше?

– На минуту в джунглях стало тихо. Знаете, так тихо, будто всё исчезло… Или это я, оглушенный выстрелом, ненадолго потерял слух. Я очнулся и увидел, что дикари забрали убитого и спешно отступают в лес. Мои спутники были сильно напуганы, охрана сказала возвращаться… Лиз, моя бедная девочка, она даже плакать не могла. Глаза переполнял ужас. Лиз смотрела на револьвер в моей руке – я отбросил его… И вдруг дикая боль пронзила моё плечо – из него торчала тонкая палка в перьях и узорах… Стрела! Они пытались убить меня! Снова началась пальба. Один из охранников засёк лучника: за деревом пряталась туземка и опять целилась в меня! Её ранили… А потом случилось то, что случилось. В два прыжка она оказалась возле Лиз, но перед тем, как дикарку настигла вторая пуля, она успела окровавленными руками вцепиться моей девочке в лицо, бормоча какую-то ересь. А остальные туземцы кричали меж тем: «Аламеда, Аламеда!» Уж не знаю, что означают эти слова, какой-то возглас или имя дикарки, но они отпечатались в моей памяти на всю оставшуюся жизнь. Господь не даст мне соврать, – сказал Родрик, схватив меня за рукав, – глаза туземки были глазами Дьявола! И в Лиз вселился Дьявол, поверьте мне, доктор.

Следом проповедник принялся бормотать, что охранники не должны были первыми открывать огонь. Что, возможно, стоило вообще идти без них… Но получилось ли бы в этом случает избежать беды или всё закончилось бы куда трагичнее? Поняли бы безбожники их мирные намерения или варварам это чуждо?.. Он говорил и говорил, то кляня себя и дедов кольт, то оправдываясь. Но что произошло, то произошло. Миссия вернулась в Штаты, Бен Родрик залечил раненое плечо, и больше у него не возникало мысли наставлять кого-либо на путь истинный. Не так он представлял своё благодетельное выступление перед тёмными дикарями.

Что до Лиз, то сама она физически не пострадала. На теле врачи обнаружили лишь небольшую царапину в области сердца. Неглубокий прокол – сущий пустяк. Должно быть, дикарка пыталась пырнуть её клинком, но, к счастью, не смогла нанести Лиз серьёзной раны. Царапину сразу же обработали, и она зажила за пару дней. Но после минутного контакта с туземкой Лиз впала в забытье. Её кидало в жар, тело сводило судорогами. Она не приходила в себя до самого возвращения домой, в Штаты, а очнувшись, не помнила ровным счётом ничего: ни злоключение в амазонских джунглях, ни самой поездки, словно и не уезжала никуда.

– И вы конечно же решили оставить случившееся в секрете? – спросил я проповедника.

– Конечно, – сердечно произнёс он. – Ради её блага. Лиз незачем было вспоминать этот ужас. К тому же весть о провале миссии сыграла бы на руку баптистам. Они и так увели часть прихожан из нашей церкви. А убийство, хоть и в целях самообороны, навсегда бы разрушило мою репутацию. Но Бог с ней! На кону стояла помолвка Нэнси. Вы не знаете, доктор, в Америке журналисты – как крысы: ради громкой новости в любую щель пролезут. Представляете, что было бы, узнай они обо всём?

– Не представляю, – мотнул головой я.

Я и в самом деле не мог себе вообразить, насколько в этом человеке преобладало тщеславие. Родрик готов был поставить под удар здоровье дочери, лишь бы, не дай бог, новость не просочилась в прессу. Как он мог не рассказать правду, ну, хорошо, не Лиз, но хотя бы её лечащим врачам? Неужели, будучи христианином, священником, он не почувствовал потребности в элементарном покаянии, ведь из-за него погибло два ни в чем неповинных человека. Да, это была чудовищная в своей нелепости трагедия. Он выстрелил по ошибке, с перепугу, после чего беда выросла, как снежный ком: его ранение, убийство туземки, помешательство Лиз… и ради чего? Ради громкой речи? Ради славы великого колонизатора?

Я вывел проповедника из гипноза и отправил навестить дочь. Он даже не понял, что минутой раньше выложил мне столь горячо хранимый секрет семьи. Закрыв за ним дверь, я принялся ходить взад-вперёд по кабинету, обдумывая его рассказ.

Моё первоначальное предположение оказалось верным. Мы имели дело не с шизофренией. Теперь я знал, что травматический опыт в Эквадоре спровоцировал возникновение у Лиз второго психического центра, в котором она стала отождествлять себя с жертвой трагедии – Аламедой. Вот каким образом появилась диссоциация личности и второе Я. Однако это не объясняло, почему Лиз в своих галлюцинациях видела саму себя, а не темнокожую туземку. С этим мне ещё предстояло разобраться. К сожалению, я тогда не догадывался о том, что и этот, второй диагноз, окажется в конечном итоге ошибочным.