Я же, кроме искреннего и единственного применения для своей деятельности – служить России, – не хочу ничего другого. Пусть это звучит высокопарно – не в этом дело. Я не отделяю себя от народа, поэтому мне не до формулировок. Пожалуй, я в таком тоне ни с кем не разговаривал. Очевидно, потому, что был уверен, что никто не поймет в силу лицемерия и в силу того, что давно уже не относятся серьезно к этому понятию – служить России. Вам же я говорю об этом. Именно поэтому я не могу и не хочу совершать ничего, что с моей точки зрения называется предательством. Мне несколько неловко говорить об этом, но Вы, я думаю, поймете меня непредубежденно.

С «Исповедью» (одно из первоначальных названий «Зеркала». – О.С.) у меня пока все в порядке: в VI объединении подписан договор и я уезжаю со своим соавтором А. Мишариным в Репино работать. Мишарина вы знаете. Он начинал как драматург с А. Вейцлером.

«Исповедь» для меня очень важный и трудный фильм. Особенно я боюсь этапа сдачи сценария. Дело в том, что, основывая фильм на интервью с матерью, трудно, до съемок интервью, представить законченный вариант литературного сценария. А они будут требовать именно законченности вопреки здравому смыслу.

А удастся ли этого добиться на первом этапе? Думая над фильмом, придумал несколько неплохих эпизодов. Мне начинает уже казаться, что фильм должен быть очень интимным и нежным своей грустью по ушедшему детству и боязни за мать. Ведь он – о любви. Если у меня будут с ним неприятности (вернее и раньше – со сценарием), это будет значить, что они (я имею в виду начальство) окончательно запутались и не в состоянии отличить черное от белого. Сейчас также очень важно (почему я и беспокоюсь о сроках сдачи литер, сценария) не пропустить этого лета. Иначе я теряю год. Еще один год… Это было бы ужасно. Уходят и время, и силы. А сейчас только бы работать и работать. Причем, если взглянуть делово и трезво, я бы успел, при соответствующем отношении, сделать картину в начале следующего года.

А пока надо работать над сценарием. Что я и не премину сделать и как можно скорее начну писать.

Еще раз благодарю Вас за письмо. Выздоравливайте скорее. Советовать Вам не нервничать было бы странно: ведь все от Вас зависит. А я по себе знаю, что мы слишком часто не властны над обстоятельствами, портящими нам нервы.

Крепко жму руку, желаю скорого выздоровления и надеюсь на скорую встречу.

Ваш А. Тарковский

Москва 26.VI.74

Дорогой Евгений Данилович!

Ради Бога, простите замученного и затурканного Андрея за то, что до сих пор не написал Вам.

Несмотря на то что мы подробно знаем о всех Ваших передвижениях в сферы здоровых – меня это не извиняет.

Рад узнать, что Вам лучше.

Еще более рад узнать, что Вы в санатории под Москвой (не на реке ли Истре? Хотя нет, кажется, нет, это не там). По крайней мере отдохнете на Русском, Рузском пейзаже.

Во всяком случае, дело прошлое, но Вы нас очень перепугали в последний раз своей болезнью. Постарайтесь вести себя лучше и не убегайте оттуда раньше срока.

У меня все по-старому: делаю поправки, пытаюсь доказать, что черное это черное, а не наоборот. Но, к сожалению, они понимают лишь на уровне первой ступени: 2 + 2 = 4.

Если же они видят:

а² + в

то пугаются и определяют это как заумь, непонятную народу. (Ох уж этот народ!)

Сейчас появилась кое-какая надежда сдать картину. Слабая надежда.