— При Вас? — я стараюсь за удивлением скрыть тревогу. Что он задумал?

— Тебя поторопить? — Хенг вскинул руку, и перед моим носом просвистела плеть.

Ну, этим-то меня не испугаешь, а вот обнажаться перед стариканом совсем не хочется.

— Мастер, я не стану при Вас раздеваться, — мой голос дрожит от холода и потому звучит не слишком уверенно, однако сдаваться я не намерена.

Удар плети не заставил себя ждать. Мне даже смешно стало — придумал бы уже что-нибудь более действенное. Нет, конечно, это не похоже на комариный укус, просто я давно привыкла и перестала бояться боли. На Хенга мне плевать, у старого козла больше не было на меня рычагов давления. Но они по-прежнему остаются у Демона. И лишь по этой причине я продолжала подчиняться Мастеру.

Но терпение мое не безгранично. Меня можно истязать тренировками и побоями, морить голодом, выносить мне мозг непосильной учебной программой. Но меня больше нельзя сдернуть с кровати за волосы, невозможно поставить добровольно на колени. И меня никто не может заставить раздеться, пока я сама этого не захочу.

— Заплыв сегодня отменяется, Мастер, — я широко ему улыбаюсь, — погода не благоволит.

— Ты, поганый обрубок песьего хвоста, — прошипел Хенг, опуская руку с зажатой в ней рукояткой плети.

Что ж, Хенг не глупый, и тоже понял, что своей плеткой он теперь может разве что бакланов погонять. Ведь у старого Мастера нет полномочий воспитывать местных жителей, а ему, наверное, так хочется… И других учеников у него тоже не было — идиотов больше не нашлось.

— Да пошел ты, собачий хрен! — я намеренно его провоцирую, нащупывая границы терпения и полномочий своего мучителя.

Смотрю ему прямо в глаза… И зря — реакция последовала незамедлительно. Взгляд Хенга мгновенно изменился и поймал меня в плен. Я осознала, что произошло, но была уже не в состоянии разорвать зрительный контакт. Я слишком ослабла за последние месяцы, и подобные игры стали мне не по силам.

— Раздевайся, — звучит жесткий приказ.

От моих попыток сопротивляться подчинению голова взорвалась болью, а в глазах потемнело.

*****

Пальцы ног онемели от холода. Вода в ручье еще минуту назад закрывала мои ноги по щиколотки, а теперь подступает к коленям. Не понимаю, откуда взялось столько воды. Она бурлит и продолжает подниматься, заковывая мое тело в ледяной плен. Когда клокочущий ручей подступает к моей груди, он перестает быть прозрачным — вода темнеет и кристаллизуется. Мне трудно дышать и невозможно пошевелиться. Черная вода преобразовалась в толстый пласт льда и сдавила мою шею.

Вокруг темно и только два ярких огонька приближаются во мраке. Ужас затопил мой разум, когда в огоньках я узнала глаза Хенга. Мне не видны очертания его тела, лишь два огненных глаза, но я знаю этот взгляд и понимаю, что это конец. Затылок пронзает острая боль, прежде чем ослепительное пламя вырывается из страшных глаз.

В ярком свете огня я вижу Доминика. Он зовет меня и протягивает руки, но пламя, уже охватившее мое тело, не позволяет ко мне прикоснуться. Огненные искры касаются пальцев Ника и плавят, как воск, живую плоть. Огонь распространяется по его телу, и Доминик страшно кричит. Но я сама уже горящий факел и не смогу ему помочь.

Кажется, я горю целую вечность и надорвала горло в беззвучном крике. У меня нет больше голоса, нет зрения и слуха. Есть только всепоглощающая боль, не утихающая в смертоносном пламени. Почему я до сих пор ее чувствую? Или это только начало ада?

— Вишенка, маленькая моя, — прохладные нежные руки касаются моего лба, гладят по лицу.

— Мама? — мое удивление смешивается с паникой — мамочке не место в этом адском кошмаре.