— Что вы! Про лыжи я и мечтать не могу.

Она хотела добавить еще что-то, но осеклась.

— А-а, — сказал Уилсон, — извини. Я маленько подслеповат.

— А что с вами?

Вопрос поставил его в тупик. Потом он сообразил: рука на перевязи!

— Ты про это? Да так, оступился, считай, на ровном месте.

Девочка сочувственно улыбнулась.

Через неполных пять минут эта улыбка навсегда исчезнет из этого мира. От большинства в этой очереди останутся только клочья мяса и раздробленные кости. Он без труда во всех подробностях представил себе: кровь, много крови, летящие во все стороны осколки стекла, обезображенные трупы, оглушенные взрывом раненые пытаются подняться с пола… и тишина. О, в первый момент после взрыва — после того как все, им взметенное, опадет — в этот момент наступает необычайная, торжественная тишина. Крики, стоны, вопли ужаса — все начнется потом.

Уилсон наклонился к девочке:

— Золотце, я должен отлучиться. Ты не посторожишь мое место?

— Конечно. С большим удовольствием.

— Я только на минутку, ладно?

— Без проблем.

— Спасибо.

Он улыбнулся девочке, развернулся и пошел в сторону туалета. Нужно было следить за собой, чтобы не побежать. И вместе с тем было так сладко не торопиться, идти прогулочным шагом, идти, идти, идти…

В лифте, по дороге на стоянку автомашин, обливаясь потом и задыхаясь от волнения, он пытался разглядеть цифры электронного таймера. Мешали электрические разряды в глазах. Две сорок или две десять? Две тридцать девять или две девять? Черт, черт!

На стоянке он шагал размашисто, почти бежал — больше не рисуясь перед самим собой. Глаза истерично метались в поиске ряда номер пятнадцать.

Вот наконец! Номер пятнадцать.

Джипа на месте не было.

У Уилсона все внутри упало. Паникой сдавило горло. «Все, гроб! Подтерлись мной — и выкинули!»