На утро, первым делом было отдано распоряжение о возвращении смертной обратно в дом лекаря. Потом пришли вести о пойманных гномах, допрос которых закончился так же как и с их предводителем — всех отправили в темницу. Провожая взглядом потрёпанных подземных жителей, он неожиданно поймал себя на мысли, что мог выспросить их о том, знают ли они о смертной, отчего ещё больше разозлился на себя и на неё. Всё последующие дни он с головой окунулся в дела, собственноручно решая то, что обычно являлось обязанностью советников. Поэтому, когда новости о противоядии дошли и до него, он лично навестил больничное крыло, чтобы пригласить Фаэлона и его семью на приближающееся торжество…
Эльф провёл пальцем по мрамору перил, наслаждаясь обжигающим холодом камня, и, сделав небольшой глоток рубинового напитка усмехнулся. — Но всё это было лишь самообманом. — Как только ночь спускалась на королевство, и он оказывался наедине с самим собой, мысли наполнялись ею, и кровь вскипала горячим неудовлетворённым желанием. Он стал избегать одиночества в своих покоях, но все те, что делили с ним ложе после того вечера, оставляли после себя странное послевкусие незавершённости. Прекрасные и совершенные, готовые выполнить любое его желание, они не были ею и не могли принести ему удовлетворение, если только он не дозволял себе видеть её образ перед плотно сжатыми веками. Он презирал себя за эту слабость, но ничего не мог с собой поделать.
— Возможно, всё дело было в том, что думать о ней было запретно, а потому распаляло ещё больше? — Это было единственным логическим объяснением, и он принял его. Постепенно он так свыкся с этой мыслью, что даже стал думать, что смог победить. Только вот кого и в чём, так и оставалось неузнанным. И вот тогда, когда казалось бы, он нашёл свой прежний покой, она вновь напомнила о себе.
Сначала это были невольно подслушанные перешёптывания служанок об одной из них, что смогла прилюдно утереть нос придворной эльфийке. Из обрывков фраз он смог понять, что речь шла о каких-то необычных туфлях, в которых упомянутая смертная смогла не только грациозно пройтись, но и станцевать, в то время, как старания лесных дев ограничились лишь несколькими шагами. Женщины не называли её имени, но ему этого было и не нужно, он почему-то и так знал, кем была дерзкая смертная. Тогда это вызвало улыбку. Но шли дни, и теперь до его острого слуха доносились уже другие разговоры. Слуги то и дело судачили о музыкантах, а в особенности о прекрасном менестреле и его новой спутнице… И здесь ему уже было не до смеха. Мысль о том, что кто-то другой проявлял к ней знаки внимания не должна была его беспокоить, да даже появляться в его сознании. Так почему же каждый раз уловив обрывочные фразы о ней и бродячем музыканте, в душе поднималась волна негодования, заставляя с силой стискивать зубы и сжимать кулаки. — Как смела она с такой легкостью отдаться в руки первого встречного? Выходит, она была типичной смертной, непостоянной и поверхностной. Возможно то, что произошло ничего для неё не значило… — От этих мыслей во рту появлялся неприятный горький вкус. — С другой стороны, все эти разговоры — лишь сплетни дворцовой прислуги. И кто знает, сколько правды в их словах? — От этих метаний голова шла кругом, и в какой-то момент он не выдержал.
Хотя король был редким гостем на нижних уровнях, его память хранила все тайные переходы и проходы, необходимые для того, чтобы пробраться туда незамеченным. На поляне весело горел костёр, играла музыка, вино лилось рекой. Одним словом, всё было так, как и должно в преддверии праздника. Он притаился в тени деревьев, скрыв лицо капюшоном. Его взор бродил между танцующими парами, когда вдруг краем глаза он уловил всполох ярко-красного цвета, что сразу привлекло его внимание. От одного взгляда на неё, он невольно втянул воздух. Она была одета как уличная девка: ярко, дерзко и вызывающе. Волосы рассыпались по плечам, глаза горели, а на губах играла задорная улыбка, точно такая же, как и у ведущего её за руку менестреля. Знала ли она насколько порочно выглядела в тот момент? Но не смотря на это, он не мог не признать, что этот вульгарный красный корсет делал своё дело, заставляя сердце биться чаще. Но вот заиграла музыка, и все мысли об одежде в одночасье вылетели из его головы, заставляя завороженно наблюдать за каждым движением танцующей пары.
Ещё никогда за свою долгую жизнь, Трандуил не видел чтобы эльфы или люди двигались подобным образом. Это было похоже на то, что эти двое прилюдно отдавались друг другу под музыку. Руки менестреля прижимали её так близко и одновременно бесстыдно исследовали каждый изгиб её тела. А она позволяла, грациозно изгибаясь, приникая к нему… Эльф с силой сдавил бокал, отчего хрусталь жалобно застонал. Даже сейчас от одного воспоминания об увиденном, кровь вскипала в жилах, наполняя его яростью и вожделением. — Как смел этот жалкий музыкант прикасаться к ней так? И как смела она позволять и отвечать ему? Возможно сплетни были правдой. Возможно он ошибся в ней… — Тогда на поляне эти мысли метались в его разгорячённом сознании, в то время как глаза жадно исследовали каждый поворот её тела, особенно когда женщина вырвалась из объятий менестреля. Ему почему-то казалось, что она танцевала только для него. Так волнительно покачивая бёдрами, переплетая руки, скользя ладонями вдоль тела, будто лаская саму себя. Он поймал себя на мысли, что всё бы отдал, чтобы это был он и его руки, но в этот момент музыкант вновь привлёк её к себе. От раздражения король глухо зарычал и даже сделал шаг вперёд, как музыка резко умолкла, а те двое замерли в непозволительной близости друг от друга. А потом поляна наполнилась радостными криками, смехом и аплодисментами.
Из-за всей этой суматохи он не сразу заметил её исчезновение, как впрочем и музыкант. Тот стоял в окружении публики, автоматически улыбаясь, в то время как глаза бегали вокруг в поисках знакомого силуэта. Но вот менестрель сорвался с места, углубляясь в тёмные заросли, и король, повинуясь какому-то странному импульсу, последовал за ним. Не смотря на своё превосходство над смертным, он нагнал их уже тогда, когда пара, держась за руки молча двигалась вглубь сада. Мужчина шёл впереди, уверенно уводя женщину всё дальше от поляны. Эльфу не надо было долго гадать, куда и зачем направлялись эти двое. Там, скрытые густыми кустарниками, вдалеке от стражи и празднующих, их никто не потревожит и не увидит. Король замедлил шаг и уже хотел повернуть назад, как что-то его остановило. Её поведение. Смертная явно нервничала, то и дело беспокойно озираясь по сторонам, будто выискивала в темноте что-то. Она подалась вперёд, пытаясь повернуть в направлении выхода, когда музыкант резко остановился, привлекая её к себе. Они о чём-то заговорили. Язык чем-то напоминал Всеобщий, но, по-видимому, был каким-то диалектом, поэтому он не смог разобрать ни слова. А тем временем менестрель уже прижал её к дереву, прильнув к ней всем телом, покрывая её шею поцелуями. Эльфу было противно на это смотреть, он зажмурился, стараясь совладать с собой. В этот момент тишину притихшего сада огласил ни с чем не спутываемый звук пощёчины. Трандуил распахнул глаза, сразу отыскав в темноте её фигуру. Женщина медленно пятилась от музыканта, что-то выкрикивая в его сторону, в её взгляде страх смешался с яростью, а в голосе сквозили истерические нотки. «Она оттолкнула менестреля. Она не хотела его.», — пронеслось в голове эльфа и он внутренне напрягся, не мигая следя теперь уже за мужчиной, в то время как смертная сорвалась с места, устремляясь сквозь заросли. Но музыкант даже не шелохнулся, лишь тряхнул головой и, как показалось королю, тихо засмеялся, хотя в последнем он не был уверен. А потом медленно развернулся и отправился обратно на поляну. Такое поведение показалось Трандуилу немного странным, но не ему было судить смертных. Удостоверившись в том, что менестрель не собирался предпринимать никаких попыток догнать женщину, эльф устремился за ней.
Он нагнал Даэрэт, когда та уже была на террасе, спешно оправляя юбку и повязывая широкий палантин. Эльф не видел её лица, но по тому, как подрагивали её руки мог смело сказать, что произошедшее не оставило её равнодушной. Сам не зная почему, он тайно проследовал за ней до самого выхода, остановившись лишь тогда, когда женщина почти бегом прошмыгнула мимо стражника, но последний даже не удостоил её взглядом. И стоило ей скрыться в темноте леса, как его накрыла волна облегчения. Но лишь до того момента, пока он не оказался в своих покоях.
Мысли, чувства и эмоции перемешались в один ком, в котором он сколько не пытался, но не мог разобраться. Одно было ясно, сегодняшний инцидент в саду не шёл у него из головы. И сейчас, прокручивая в уме все те разговоры о том, что менестреля слишком часто видели вблизи дома лекаря, эльфа отчего-то охватила злость. И от одной мысли о том, что она находилась наедине с музыкантом, ему хотелось раскроить тому череп. Его ладонь обожгла режущая боль, и эльф удивлённо уставился на зажатые в руке околки хрусталя. — Нет, он не может этого позволить! Эта смертная засела слишком глубоко, как заноза. И он не позволит какому-то менестрелю увести её, пока он, король Трандуил сам не решит так! С ней у него связанно слишком много вопросов, но получить ответы, когда она находится за пределами дворца будет сложно… — Губы эльфа тронула лёгкая ухмылка. Он брезгливо поморщился, стряхивая осколки на каменный пол, и, кинув последний взгляд на небо, решительными шагами направился в свои покои. Всё-таки, это по праву было его самое любимое место во дворце, ведь здесь звёзды всегда подсказывали ему верное решение.