Если бы я не знала эльфийку, то можно было подумать, что она вела меня на смотрины. Последнее заставило меня невольно улыбнуться. Я стояла перед зеркалом, критически разглядывая отражение по ту сторону стекла. Не смотря на ярко-васильковый цвет платья, расшитого алыми маками по вороту и поясу, да красные ленты умело вплетенные в волосы, я не могла не отметить излишнюю бледность своего лица. Для себя самой я почему-то выглядела странно, но вот никак не могла определить, чем именно было это вызвано. Мысленно махнув на это рукой, я покачала головой и, тяжело вздохнув, уже привычным методом принялась завязывать лёгкий голубой палантин, скрывая волосы и лицо. Как только с головным убором было покончено, меня окликнула Сельвен — той явно не терпелось показать мне бродячих артистов.
Всю дорогу до дворца я не могла избавиться от непонятно откуда взявшегося дурного предчувствия, а стоило нам миновать главные ворота, как меня охватило сильное беспокойство. Я то и дело озиралась по сторонам, неосознанно выискивая кого-то. И, похоже, моё поведение не осталось незамеченным, потому как я то и дело ловила на себе подозрительные взгляды Сельвен.
— С тобой всё в порядке? — Эльфийка чуть замедлила шаг и, взяв меня за руку, вопросительно заглянула в глаза.
— Конечно. — Ответила я как можно уверенней, но лесная дева недоверчиво нахмурилась.
— Если ты хочешь, мы можем вернуться…
— Нет. Наверное я немного одичала, проводя всё время в лесу. — Попыталась отшутиться я, но моя сопровождающая лишь криво улыбнулась в ответ, продолжая настороженно вглядываться мне в лицо. — Я правда хочу посмотреть на музыкантов. — Выдохнула я наконец, и последнее было действительно правдой. Эльфийка коротко кивнула, по-видимому, принимая мой ответ, и мы продолжили путь.
Чем дальше мы продвигались в глубь дворца, тем тревожнее становилось у меня на душе. Однако, когда мы миновали главную лестницу, ведущую на верхние уровни, я не удержалась и зачем-то обернулась, чтобы кинуть последний взгляд на белоснежный мрамор и тонкие золочёные перила, но там никого не было. С моих губ сорвался невольный вздох облегчения и одновременно разочарования. Я не знаю, кого надеялась там увидеть, ведь разумом прекрасно понимала всю абсурдность и смехотворность этих желаний. Словно почувствовав мои мысли, идущая рядом эльфийка ободряюще сжала мою ладонь. А в следующее мгновение мы уже спускались в направлении нижних садов.
Нижние уровни дворца лесных эльфов поразили меня изысканным в своей простоте праздничным декором. Мосты, переходы и беседки были украшены живыми цветами и искрящимися разноцветными фонариками, отчего мрачная атмосфера, так неприятно удивившая меня во время прошлого визита, казалась теперь волшебной и загадочной. Я с изумлением разглядывала всё вокруг, гадая, как цветы сохраняли свою свежесть, что было источником света для мерцающих огоньков, и одновременно с этим моя нервозность постепенно отступала, а дышать стало неожиданно легче. Но где-то в глубине души, как заноза, засело то странное чувство тревоги, не покидавшее меня с того момента, как мы вышли из дома лекаря, хотя сейчас мне удавалось его довольно успешно игнорировать. Теперь даже Сельвен выглядела более расслабленной и больше не хмурилась. Лесная дева, как и я, воодушевлённо рассматривала праздничное убранство, а на губах эльфийки то и дело появлялась мечтательная полуулыбка.
— Знаешь, Ирина. — Прервала она наше затянувшееся молчание. — Я, видимо, никогда не перестану удивляться тому, как преображается дворец с наступлением торжеств. И всегда радуюсь этому, как в первый раз. Это, наверное, глупо? — Сельвен кинула в мою сторону смущённый взгляд.
— Вовсе нет. — Я тихо хихикнула. — Меня охватывает такое же чувство, когда на Новый год наряжают ёлку, украшают игрушками, гирляндами, разноцветными огоньками. За окном идёт снег, а ты сидишь в полумраке и смотришь на эту красоту, как ребёнок в ожидании волшебства и сказки… — Всё ещё мечтательно улыбаясь, я посмотрела на эльфийку, но та опять нахмурилась.
— О каком празднике ты говоришь? Я не помню, чтобы люди наряжали ёлки в честь какого-либо торжества… И праздновали новый год зимой… — Проговорила она очень тихо. От досады на саму себя я с силой прикусила губу. По моей спине пробежал лёгкий холодок, а шестерёнки в голове яростно завертелись в поисках подходящего объяснения. Стараясь звучать как можно уверенней, я, наконец, выдавила из себя.
— Если честно — понятия не имею. Это просто то, что вдруг всплыло у меня в голове…
— Странные мысли всплывают у тебя в голове… — Ответила эльфийка, на что я лишь пожала плечами.
— У меня хорошо развито воображение. Вот и лезет на ум всякая чушь. Не обращай внимания. — Я подмигнула и непринуждённо махнула рукой, надеясь на то, что моя сопровождающая примет всё сказанное за плохую шутку или бред странной смертной. Она ничего не ответила, только покачала головой.
Мы спускались всё глубже, и теперь нам то и дело попадались те самые каменные террасы с ажурными беседками, только теперь тут было намного оживлённее, чем в прошлый раз.
— Так куда мы идём? — Не удержалась я, когда мы миновали очередную площадку.
— В нижние сады. Мне сказали, что музыканты сегодня там. Кстати, там тебе можно будет снять палантин. — Сельвен наконец улыбнулась, а я облегченно вздохнула.
Нижние сады, конечно же, не шли ни в какое сравнение с тем буйством зелени и красок, которое так поразило меня на верхних ярусах, когда я впервые после той ночи в лесу встретилась с ним. Здесь не было цветущих кустарников, и вместо травы земля была устлана мягким мхом, но каким-то непостижимым образом тут всё же росли деревья, утопающие в полумраке они казались не зелёными, а синими. Их раскидистые ветви были увиты мерцающими огоньками, которые слегка покачивались и, казалось, передвигались вместе с нами. Однако моя спутница не обращала на них никакого внимания, двигаясь вперёд уверенными шагами, чего нельзя было сказать обо мне. Я аккуратно следовала за эльфийкой, стараясь не споткнуться и не зацепиться в темноте, и именно поэтому вовсе не спешила снимать палантин, опасаясь, что низкие ветви исцарапают лицо. Да и вообще, не будь со мною рядом Сельвен, пришлось бы мне продвигаться на ощупь. Я уже хотела спросить не ошиблась ли дева леса маршрутом, когда до моего слуха донеслась далёкая мелодия. С каждым шагом звуки всё усиливались, и вот можно было уже отчётливо различить переборы лютни, свирели, лёгкое позвякивание бубна и смех. Когда впереди между деревьями замаячили отсветы от костра, меня вдруг посетило неожиданное ощущение дежавю. А что если там, за деревьями окажутся не какие-либо музыканты, а Мирта и её странствующая семья? От этой мысли мне стало не по себе. Ведь расстались мы не самым дружелюбным способом. И несмотря на то, что Сельвен довольно спокойно восприняла меня как ведьму, в том, что и другие обитатели дворца отнесутся к этому с тем же пониманием, уверенности у меня не было. Скорее ситуация складывалась с точностью, да наоборот. Но отступать было некуда, и я продолжала двигаться на свет, как мотылёк в ночи.
Вынырнув из-за очередного раскидистого дерева, мы неожиданно оказались на краю небольшой поляны, в центре которой ярко горел костёр. Мои глаза, не успев адаптироваться после длительного блуждания в темноте, первые несколько секунд были ослеплены, поэтому я замерла и чуть отступила обратно под дерево, из тени наблюдая за происходящим. Вокруг пламени сидели в основном люди, но были тут и эльфы. Присутствующие весело смеялись, то и дело отпивая из кубков в руках, а чуть в стороне расположились и сами музыканты, и к моему счастью, это была не Мирта. Насколько я успела разглядеть, их было около шести или семи, все мужчины, довольно смуглые, с разнообразными инструментами в руках и в цветных одеждах, они задумчиво наигрывали что-то, тихо переговариваясь между собой. Но неожиданно все разговоры смолкли. Пробежавшись глазами по притихшим музыкантам и зрителям, мой взгляд остановился на фигуре в центре светового круга. Это был молодой мужчина с тёмными, едва достающими до плеч, волнистыми волосами. На нём был расшитый золотом красный бархатный жилет поверх простой белой рубахи, кокетливо развязанной на груди. Своим обликом он мне напомнил эдакого романтического героя, сошедшего со страниц поэм Лорда Байрона «Корсар» или «Дон Жуан». И, как и полагается романтическому герою, он был красив: гладкая смуглая кожа, тёмные глаза, жемчужная улыбка, тонкие черты лица, но в то же время не настолько совершенные, как у окружающих меня в последнее время эльфов. Он казался более реальным и досягаемым, в отличии от того, другого… Я невольно залюбовалась, а незнакомец, тем временем, галантно поклонился и, взяв в руки гитару, запел. К сожалению, я не понимала ни слова, но его мягкий тенор приятно ласкал слух. В этот момент Сельвен чуть сжала мою ладонь, привлекая моё внимание, и, кивнув, решительно потянула за собой, поближе к костру и разливающейся над поляной музыке. Просить дважды не потребовалось.
Мне стало понятно, почему Сельвен так настаивала на том, чтобы мы пришли сюда. Здесь, в этом странном саду, спрятанном среди каменных переходов дворца лесных эльфов, под чарующие звуки странствующих музыкантов, мне впервые за последние месяцы вдруг было легко и почти весело. Будто я вновь оказалась в том лесу, где пробудилась звёздной ночью в этом мире, познакомилась с Миртой и её семьёй. Ничего не зная и не подозревая, куда занесла меня нелёгкая, всё происходящее воспринималось мною тогда как необычный яркий сон, а потом как незабываемое приключение… От накативших воспоминаний я невольно улыбнулась, глядя на окружающих меня смеющихся людей и эльфов. Красавчик-музыкант уже не пел, и теперь над поляной звучала более быстрая и задорная музыка, и многие из зрителей, разделившись на пары, легко кружились в такт незамысловатой мелодии. Моя сопровождающая куда-то отлучилась, но это меня ни капли не огорчало. Я сидела на мягком мху в некотором отдалении от яркого пламени, облокотившись спиной о молодое деревце, то и дело отпивая терпкое вино из кубка. И с каждым глотком все недавние переживания и горести отходили на задний план, боль и разочарование притуплялись, а в сердце маячила призрачная надежда, что, возможно всё ещё и обойдётся… Конечно, это говорило вино в моей крови, но здесь и сейчас я готова была поддаться его сладкому обману.