Уильям Де Ла Мор, мученик, 1298–1307
Кроме этих магистров, особого внимания заслуживает судьба прославленного английского тамплиера брата Гимберта Бланка, главного прецептора Оверни. Он отличался необыкновенным благородством, честностью и несгибаемой гордостью. С начала и до последнего дня он горячо протестовал против жестоких преследований инквизиторов и бесстрашно отстаивал на всех допросах невиновность свою и своего ордена. Этот доблестный тамплиер сражался в Палестине, защищая христианскую веру, под командованием четырех великих магистров, а после падения Акры возглавил несколько смелых вылазок против иноверцев. За свою беспримерную службу он был вознагражден пятилетним заключением в подземельях Англии, пытками и голодом. Годы истязаний не сломили его гордый дух – он не признал своей вины и был приговорен к заключению в сырой камере, в цепях. Приспешники инквизиции периодически навещали его, проверяя, не «признается» ли он в чем-либо еще[321]. В этих бесчеловечных условиях прославленный воин провел пять невыносимо долгих лет, пока смерть не закончила его страдания.
Казнь великого магистра
Жак де Моле, великий магистр тамплиеров; Жоффруа де Шарне, главный прецептор Нормандии, представитель знатного рода, брат графа Дофине; Гуго де Пейро, генеральный ревизор ордена, и Жоффруа де Гонвиль, главный прецептор Аквитании и Пуату, содержались во французских тюрьмах на протяжении пяти с половиной лет. Великого магистра вынудили сделать признание, от которого он впоследствии отказался, заклеймив его как подложное, и заявив, что если бы кардиналы, подписавшие его, были в другом облачении, он назвал бы их лжецами и вызвал бы на смертельный поединок[322]. Другие рыцари также признали вину, и впоследствии отреклись от своих признаний. Все, что происходило с этими знатными, убеленными сединами мужами в мрачных подземельях, так и осталось тайной.
В марте 1314 года вышеупомянутые рыцари предстали пред последним судилищем. 18 марта у собора Парижской Богоматери воздвигли эшафот, горожане собрались, чтобы услышать приговор ордену, обвиненному в богопротивных грехах и непристойностях. Вооруженная стража возвела на эшафот четырех тамплиеров, закованных в цепи. Епископ Альба огласил народу их признания, а после обратился к великому магистру и его соратникам и предложил им повторить, в присутствии народа, сделанные ими ранее признания вины своего ордена. Гуго де Пейро и Жоффруа де Гонвиль покорно признали вину и избежали казни, а великий магистр, воздев скованные цепями руки к небесам, подошел к краю эшафота и громогласно заявил, что ложь есть преступление против Бога и людей. «Я признаю свою вину, – воскликнул он, – которая состоит в том, что я, к своему позору и бесчестию, из-за страданий, невыносимых пыток и страха смерти, лжесвидетельствовал, приписав постыдные грехи и беззакония прославленному ордену, который самоотверженно служил христианскому делу. Я считаю недостойным продолжать свое презренное и низкое существование путем добавления новой лжи к изначальному обману». На этом месте его оборвали, поскольку Жоффруа де Шарне также начал клятвенно заверять всех в своей невиновности, и их поспешно отвезли обратно в тюрьму.
Как только король Филипп узнал об этом происшествии, он в порыве ярости, не поставив в известность ни папу, ни епископа, ни церковный совет, приказал немедленно казнить обоих благородных мужей. В тот же день в сумерках их заживо сожгли на медленном огне. Рыцари приняли мучительную смерть на костре на маленьком островке на Сене, между королевским садом и монастырем Святого Августина, неподалеку от того места, где сейчас стоит конная статуя Генриха IV[323].
Так погиб последний великий магистр Храма.
Судьбы гонителей ордена заслуживают, чтобы о их рассказать. Через год и месяц после той чудовищной казни папа Климент V заболел дизентерией, которая в скором времени свела его в могилу. Его тело перевезли в папскую резиденцию в Карпантра. Ночью перед погребением в церкви, где лежало тело покойного, произошел пожар, и останки понтифика сильно обгорели. Его родственники перессорились из-за несметных сокровищ, которые он оставил после себя, а большая сумма денег, помещенная им для надежности в церкви в Лукке, была похищена шайкой грабителей.
В ноябре того же года король Филипп, отличавшийся завидным здоровьем, скоропостижно скончался на 47-м году жизни после внезапного приступа невыясненного недуга.
Ангерран де Мариньи – вероломный советник Филиппа, брат корыстолюбивого епископа Санского, по инициативе которого начались аресты тамплиеров, был повешен по приказу преемника короля за новые преступления.
Преждевременная смерть постигла многих приспешников инквизиции.
Последние дни Филиппа были омрачены не только болезнью. Его знать и духовенство объединились против него, недовольные постоянными поборами; жен трех его сыновей обвинили в прелюбодеянии и двух из них публично признали виновными в этом преступлении.
Злоключения Эдуарда II, короля Англии, и его ужасная смерть в замке Беркли слишком хорошо известны, чтобы лишний раз напоминать о них.
Судьба выживших братьев
Уцелевшие братья этого уничтоженного ордена подвергались всяческим унижениям и гонениям. Церковный совет назначил каждому из них пенсию – четыре пенса в день на пропитание, но и эти жалкие гроши не выплачивалась. Братьям грозила голодная смерть. Король, сжалившись над их несчастным положением, обратился к приору госпитальеров в Клеркенвелле, искренне прося его принять во внимание их несчастную судьбу и избавить их от необходимости просить подаяние[324]. Архиепископ Кентерберийский также вступился за тамплиеров, укоряя их правопреемников за то, что они не выплачивают братьям положенной суммы. «Подобная бесчеловечность, – говорил он, – пробудила наше сострадание и наполнила сердца живейшей скорбью. Мы молим и заклинаем, чтобы вы из любви к Господу и милосердия ради проявили доброту и не оставили их без средств к существованию»[325]. Архиепископ Йоркский дал многим бывшим тамплиерам возможность получать вспомоществование в различных монастырях своего диоцеза[326].
Немало бывших тамплиеров оставили монашеские обеты, поселились среди мирян, погрузились в мирскую жизнь и даже, по-видимому, заключали браки, что вызвало суровые нарекания римского понтифика. В булле, адресованной архиепископу Кентерберийскому, папа клеймит эти браки как незаконные сожительства, настаивая на том, что тамплиеры, невзирая на роспуск ордена, по-прежнему связаны обетом целомудрия. Папа приказал тамплиерам оставить женщин, на которых они женились, затвориться в монастыре и посвятить остаток жизни служению Господу и строгому исполнению религиозных обетов[327].
Тамплиеры, отдавая дань традициям Востока, носили длинные бороды. Во времена ожесточенных гонений, когда на беглецов, сбросивших орденское облачение, была устроена настоящая охота, даже миряне не пренебрегали регулярным бритьем. Тем же, кто не желал расставаться с окладистой бородой, выдавали специальные документы, чтобы стражники не приняли их за скрывающихся тамплиеров. Подобное любопытное свидетельство король Эдуард II выдал своему камердинеру, который дал обет не сбривать бороды: «Сим документом мы, король Англии и проч. и проч., удостоверяем, что наш любезный слуга Питер Ожер, предъявитель оного, дал обет не брить бороды, пока не совершит паломничество в заморские страны. Означенный Питер опасается, что из-за длинной бороды его примут за тамплиера и по этой причине возникнут пред ним препятствия и сложности, а посему заверяем, что оный Питер – старший смотритель наших комнат – никогда не был тамплиером, а бороду отпустил по вышеназванной причине и т. д. Заверено королем»[328].
Примечания
1