«Добро» верховного стало отмашкой. Проекту приделали ноги, и дело пошло. Так у ОКБ появилась четвертая территория.
Суда при плавании обрастают ракушками, замедляя ход, и наш корабль международного сотрудничества начал заметно тормозить. Руководству моё предложение стало ещё одной реальной возможностью в лихое время остаться на плаву.
И дело пошло. Всё разом выкристаллизовывалось. Нашлось место и брошенному подразделению, что было до этого «пришей кобыле хвост», прибавились кисовские работники, а во главе, разумеется, стали кураторы лаборатории.
Помещения сходу перестраиваются, и к следующей встрече с французами их принимает новенький НИЦ – Научно-исследовательский Центр. В нём всё как надо: зал приёмки аппаратуры, рабочие комнаты. В большом кабинете шефа даже скрытая панелями шведская стенка, позволяющая в паузах заниматься гимнастикой, предусмотрен буфет с мини- кухней якобы для иностранцев и позволявшая нескольким сотрудницам этого автономного цеха обслуживать шефа и иже с ним.
Смелость города берёт. Шеф демонтирует структуры и оформляет очередной выпуск Внешторга в ОКБ. Позже он сталкивается с еврейской предприимчивостью в лице его делового двойника, соратника, сотрудничавшего рядом, бок о бок и обратившим шефовы преференции на себя.
Украинские подрядчики отремонтировали и частично перестроили помещения филиала МИСИ, был выпущен утверждающий приказ и начались невероятные по нашим понятиям преобразования. Новоиспечённое подразделение было обозвано НИЦом – Научно-исследовательским Центром полезных нагрузок. Случилось прямо библейское: «Вначале было слово». Моими устами у нашего славного ОКБ появилась ещё одна, четвёртая территория.
Этим можно гордиться, продавая полётные услуги. Приходит время становиться продавцом, а не только обеспечивая технологическую суть.
Нас пока немного. Но дело не в количестве. Я был поражён, когда узнал, что в Древней Греции -этой кладези культуры и истории было всего десять миллионов жителей. Мир, подаривший столько сказаний и легенд был меньше Москвы.
Наш шеф, наконец, оказался «на коне». Группа прикомандированных к НИЦу шоферов по его идее была командирована в Японию, закупить подержанные легковые машины, и спустя короткое время в Мытищах появились экзотические «мицубиси» и «ниссаны». Остатки бушуевского секретариата наконец пристроены.
Я заехал перед работой в НИЦ. Атмосфера здесь царила иная. За окном озеро и лес. А красавицы-буфетчицы в купальниках, уже по-хозяйски хлопотавшие, собирались перед работой выкупаться в озере. В огромной приёмной скучала новенькая секретарша. Большой необычный по тем временам телевизор был включён. Размах нововведений поражали.
Пастухов из бушуевского секретариата, взявший на себя громоздкий строительный цикл и как бы прорабство, несомненно, метил шефу в замы. Так бы, наверное, в дальнейшем и произошло, не случись оказия. Дух предпринимательства ударил им мочой в голову, и они придумали бизнес- идею развлечения для иностранцев – охоту. Ниссан отвозил желающих в охотхозяйство на охоту, разумеется, не за бесплатно. Эту затею им удалось всего лишь пару раз осуществить, потому что кто-то из своих же на них настучал, маршрут поездок отследили, что было несложно из-за экзотичности автомашин, а новоиспечённых предпринимателей с треском уволили с предприятия.
Шеф уже бредил идеей и вслух неожиданно для окружающих размышлял: «…и ещё необходима охрана. Лучше из инородцев. Проверено практикой. Они без сентиментов и отчаянные». Мне он предложил тогда стать его замом, но мой азарт состоял тогда в том, чтобы демонстративно отказаться, сказав: «Если бы я хотел, то давно был бы руководителем…» и прочую чушь, что казалось мне верхом самостоятельности. Хотя это – правда. Я не инфицирован властью. Решать за других мне в тягость. Я чувствовал себя тянитолкаем Лофтинга, способным скакать по жизни взад и вперед. В детстве меня влекли диковинные животные и я верил, что есть тянитолкай, зверь, у которого перед задом, разом в котором совмещено прошлое с будущим, а недоумение шефа доставило мне радость.
Шестидесятые-семидесятые годы прошлого столетия – особенное время смены поколений. Руководство предприятия представлял ещё на глазах редеющий слой основоположников, начинавших и вынесших становление ракетной техники на своих плечах, а новое поколение, жизнерадостной толпой подступало, меняя начисто сложившиеся порядки.
Мою дальнейшую деятельность можно назвать «эстафетой отторжения».
Первое международное сборище в НИЦе выглядело потрясающе. Зал сиял огнями. Приглашены были экипажи, кураторы наши и из ИКИ. Работало разом несколько групп в разных частях зала. Действо чем-то походило нп спектакль «Много шума из ничего», а получив должный размах. НИЦ заработал на полную катушку, и мы смотрелись винтиками в нём.
Кончилась полётная горячка. Я оформил отпуск чтобы осуществить сумасшедшую идею – написать книгу о проекте – полёте французского космонавта. Название её уже созрело в голове: «С высоты птичьего полёта». Собственно, тянуло писать не о самом полёте, а о Франции, о подготовке полёта, о работе с французскими специалистами, о том, что поразило больше всего.
Так или иначе я её написал. А выйдя из отпуска обнаружил очередную подставу. Сработал дует Таисия-Маша. Для завязки следующего французского полёта в команду записана Маша, а я – руководитель подобных работ – не при чём. Протестовать, переделывать было поздно, и Маша отправилась во Францию в новом качестве.
В результате произошла трансформация. Она там, во Франции что-то наобещала, и теперь я должен был это выполнять. Начальник и подчиненная поменялись местами.
Шеф в отношении меня действовал преднамеренно. Что оставалось констатировать. Как говорит в похожих обстоятельствах мой внук? «Я уже готов. Я уже в коробочке». Это была политика укрощения строптивых. Древние приручали первых животных, ломая им ноги.
Возглавить столь крупное новое подразделение ОКБ шефу поначалу не светило. Им была выбрана скрытая стратегия. Руководителем НИЦа был назначен первоначально космонавт Виктор Савиных. К нему не было претензий. Особенность заключалась лишь в том, что он имел стойкое желание уйти вскоре на вузовскую работу. Шефа утвердили его замом, а после ухода Савиных он автоматически возглавил НИЦ, став заодно и замом Генерального. Это было грандиозное назначение. Шеф был опьянён своей властью. Его понесло в разнос. У каждого свои фобии. Я сам был чуть на него похож. Меня тянуло окружающих огорошить. Например, удачным расчётом удивить.