На полдороге мне повстречался почтальон Матвеич, как всегда с кожаной сумкой через плечо. Почтальоном он работал в поселке уже лет тридцать без малого, хотя, как и подавляющее большинство поселковых мужиков, был некогда охотником. Просто однажды в один день повесил на стену ружье, заявив, что совершил свой последний выстрел. И это в самом сердце глухой тайги, где пятилетний ребенок с ружьем в руках уже считается добытчиком! Просто так в тайге от ружья не отказываются, для этого должны быть серьезные причины. И она имелась: во время охоты он застрелил своего друга. В обстоятельствах случившегося разбирались сами охотники и посчитали – Матвеич не виновен, произошла роковая случайность, тот сам полез под выстрел! Однако Матвеич вины с себя не снял и с прежним ремеслом завязал навсегда. Детям своего друга помогал до тех самых пор, пока они не стали самостоятельными. А на своем стареньком, видавшем виды велосипеде вот уже который десяток лет развозил односельчанам письма.
– На ловца и зверь бежит! – радостно воскликнул Матвеич.
– А что такое? – я невольно приостановился.
На его длинной худющей шее был виден старый шрам, заросший густой щетиной, – печальная память о встрече с волками в одну из суровых и голодных зим. Каким-то чудом Матвеичу удалось доползти до поселка, где его, уже обессиленного, окровавленного, почти в бессознательном состоянии, подобрали односельчане. Биография у нынешнего почтальона была большая, ему было что вспомнить. Вот только о своих охотничьих подвигах он предпочитал не распространяться.
– Телеграмма тебе пришла! Я уж думал, что не застану тебя здесь. Хорошо, что остался, а так пришлось бы к тебе на заимку колесить. А мне еще аккумулятор на своей ласточке нужно перебрать.
– Что за телеграмма? – спросил я и почувствовал, что голос предательски подсел.
– А ты сам почитай, – хитро прищурился Матвеич, протягивая бумагу.
«
Видно, так чувствует себя оглушенная в воде рыба: ни сказать, ни воспротивиться. Просто лежишь себе кверху брюхом и беспомощно шевелишь губами.
– Похоже, парень, что ты и не рад телеграмме, – обескураженно произнес Матвеич. – Случилось что-нибудь?
– Нет, Матвеич, все в порядке. Жена собирается приехать.
– Ну и славно!
– Ты так думаешь?
Матвеич неодобрительно покачал головой:
– Тут вас молодых и не разберешь… Не знаю, что у вас там на уме. Если бы ко мне такая дивчина приехала, так я бы от радости с велосипеда упал. А у вас тут все не слава богу. Ладно, дела у меня. Поеду! – и, нажав на педали, заколесил по подсохшей грязи.
Оставаться в поселке не имело смысла. Следовало вернуться на свою заимку и хоть как-то подготовиться к предстоящей встрече с хозяйкой. Ближайший поезд прибудет на нашу станцию только завтра в полдень, так что время у меня еще оставалось не только прибраться, но и встретить Надежду. К Аркаше нужно заглянуть, предупредить, что ухожу. А то невесть о чем подумает.
Вернувшись в избу, рассказал Аркадию о присланной телеграмме.
Известие о скором приезде Надежды Аркаша встретил довольной улыбкой.
– Ну вот, наконец-то! Как говорится, прощай холостяцкая жизнь! Знаешь, Тимофей, рад за тебя, очень рад! Все-таки женатый человек, это совсем другое дело, а то шарахаешься по поселку бобылем как неприкаянный. Вот только одного я тебя отпустить не могу, сам понимаешь, после того, что произошло… Всякое может случиться. Медведь – зверь хитрый, коварный, он может и по дороге тебя где-нибудь поджидать. А подкрадывается он, сам знаешь как – даже тростина не шелохнется!
В словах Аркадия была своя сермяжная правда. После вчерашнего дождя вода в реке поднялась, машина не проедет, пройти можно было только пешком. Небольшой отрезок до моей избушки предстояло топать в высокой траве – весьма опасное место, для медведя густая растительность – самый настоящий дом, и перехитрить его здесь просто невозможно. Именно такие участки медведи-людоеды используют для нападения: подкрадываются неслышно, чаще всего сзади, и не спастись, даже если будешь вооружен автоматом.