— Он должен сам себе просить прощение.

— Тативати не станет просить у вас прощения, и, пока я жива, вы не возьмете Тативати. У нас в горах трое детей, и вы не отнимете у них отца. Прощай, тегавава, береги для других эти украшения, которые ты разложил здесь. Видно, женщины твоей страны способны изменить своим мужьям за подарки, если ты мог подумать, что я выдам тебе Тативати.

Сказав это, молодая женщина повернулась, чтобы идти к своей пироге.

— Еще одно слово, Магина, — сказал ей капитан, — ты сама решишь участь Тативати… Все офицеры и я, мы даем тебе слово, что жизнь его не подвергнется опасности, если ты уговоришь его, чтобы он сам отдался в наши руки, но если мы сами захватим его, то ему придется разделить участь его товарищей.

— У вас, верно, есть крылья на ногах, что вы надеетесь взять Тативати?

— Клянусь тебе, что не пройдет и месяца, как он будет в наших руках.

— Желаю счастья, тегавава, — сказала молодая женщина, рассмеявшись и вскочив в пирогу, она в несколько ударов весла была на берегу.

Мевилл все еще не считал себя проигравшим. Потерпев неудачу с Магиной, он решился привести в исполнение план, задуманный им несколько дней тому назад и который, по его мнению, должен был предать в его руки последнего бунтовщика, скрывавшегося на острове Таити.

Он тайно переговорил с полусотней дикарей, тщательно выбранных между последними негодяями, и раздавал им такие соблазнительные посулы, что те обещались помогать его плану.

Ловушка, которую он решил устроить для Хейвуда, была придумана довольно удачно.

Он должен был приказать поднять паруса и объявить, что возвращается обратно в Англию, но на самом деле лишь отойти настолько, чтобы скрыться из виду. Через четыре дня он должен был прислать две шлюпки с хорошо вооруженными матросами к мысу Итиа. В это время дикари, осторожно следуя за Магиной или воспользовавшись тем, что Хейвуд сойдет вниз, должны были схватить его и выдать в условленный день.

Сначала все шло по плану заговорщиков. Мевилл дал большой праздник вождям и старейшинам острова, на который те отвечали в свою очередь амурамой, и объявил открыто, что отказывается овладеть неуловимым Тативати.

На следующее утро он снялся с якоря; поднявшись по ветру на запад, он повернул прямо на юг.

В тот же вечер Магина отправилась в горы; она медленно шла по берегу ручья, как вдруг ей послышалось, что сзади нее хрустнул сухой сучок. Тогда ей вдруг пришло в голову, что за нею следят, но она не обернулась, а поспешно бросилась в густые кусты и остановилась там, едва переводя дыхание… Целый час простояла она в таком положении, внимательно прислушиваясь, но ничто не подтвердило ее подозрений, и она спокойно продолжала свой путь по большой долине Тегауру и, мало-помалу поднимаясь, дошла до площадки Орофева или горы Диадемы… Хейвуд оставил между тем свое убежище и ждал ее со старшим сыном.

— Зачем ты оставил свое убежище? — сказала она, обняв его.

— С вершины Оро я видел, как судно исчезло сегодня утром на юге; оно совсем ушло.

Едва успел он выговорить эти слова, как человек тридцать дикарей схватили его и, несмотря на крики и мольбы Магины, увлекли его по направлению к мысу Итиа.

— Вернись к братьям, — сказала молодая женщина сыну, — и не выходите, пока я не возвращусь.

Сказав это, она со сверкающими глазами бросилась вниз к одному из самых крутых спусков, но зато сокращавших почти вдвое дорогу к деревне Паре, где жили ее родственники и друзья.

Похитители Хейвуда не приняли во внимание ее решительности.