— Эй, Раш, выносите отсюда Питера, и ждите нас снаружи!

Раш кинул в ответ, что у нас есть ровно пять минут, и потом они вместе с бессознательным Питером исчезли в темной щели подвала. Когда за ними ничего не послышалось, кроме постепенно утихающих шагов, голова Йорки снова обернулась в мою сторону. Он передернул плечами, разминаясь, вскинул руки в стороны и хитро оскалился.

— У нас с тобой хватит пяти минут, чтобы освободить их?

Я многозначительно пожала плечами, косо поглядывая на темное пятно. На нем просачивались ярко-голубые бездонные глаза мальчика, и снова исчезали. Я сглотнула.

— Надеюсь.

В полной тишине и зловещей темноте, в которой даже черт ногу сломит, мы проходили в этих потемках, пока я не почувствовала на своих пальцах холодный и скользкий металл.

— Упс! — шепнул Йорки, резко врезаясь в меня, и мы оба впечатываемся в клетку. От этого дверь дрожит и, с разрывающим душу звуком, медленно начинает открываться. Мои руки дрожат. Йорки покосился на меня и словил решетчатую калитку, вибрирующую на ходу.

— Кажется, кто-то приглашает нас в гости, — попытался пошутить Йорки, пролезая мимо решеток, пока я осматривалась между узкими щелями клетки. Я пыталась найти пугающе одинокого мальчика. Но его нигде не было. Может его и вовсе не существовало?

"Тебе не кажется" — вдруг слышится в голове голос того самого мальчика из клетки. Я нервно метаюсь глазами по всему периметру клетки, но она пуста, и я в полной озадаченности. Я замираю на месте, глубже вдыхая терпкий аромат, оставшийся после Йорки. Парень, видимо, замечает мое отрешенное состояние, так как он постепенно приближается, и вот он уже смотрит на меня.

— Эй, Керри? Мы идем спасать твои души или ты передумала? — ухмыляется он, слегка трясся мое плечо.

Но я не могу ответить или сказать хоть что-то, меня парализовало. Я не в состоянии моргнуть и вдохнуть. Просто стою на месте и смотрю на огромные, печальные, но уже не по-детски глубокие глазенки мальчика. Он здесь.

Хоть его присутствие и было слабым, будто отражение или дефект камеры, я ощущала его. Видела его и он был реальным. Уголки губ потянулись вверх,

дрожь в руках прекратилась. Я протянула к Одиночке руки в пригласительном жесте, но он не шелохнулся. Его яркая пара глаз, размером с блюдце, перебежала с моих рук к Йорки.

— Он ничего не сделает, — предупредила мальца и он облегченно вздохнул. Я почувствовала, как Йорки напрягся и вздрогнул. Он придвинулся ближе, слегка преклонив голову.

— Ты это кому? Кому я не должен ничего делать? — парень выгнул бровь, глаза зорко оглядывали клетку. Но он не заметил Одиночку, стоявшего прямо позади него. Я покачала головой, сделав шаг вперед, отодвинула Йорки в сторону.

— Потерянной душе, которая говорит, что тебе стоит оставаться на месте и ждать здесь.

Мои ноги не несли меня, я ими не управляла. Я будто парила в воздухе, как мотылек. Одиночка вел меня, а я не сопротивлялась, спокойно плыла за невидимой путеводной ниткой. Йорки остался позади, жуткие стоны, беспокойство за других: за Питера, за Мегги, за Джен и маму. Всё исчезло и ушло на второй план. Перед лицом стояли только иссиня-чёрные глаза, которые без какого-либо стеснения и злобы глядели на меня из-под своих густых ресниц.

— Ты в опасности, — молвил малец, указывая на меня тонким пальчиком.

Я быстро кивнула и сделала еще один неуверенный шажок к нему, пока он скользил босыми ножками по незначительной берлоге в поиске чего-то, на его взгляд, ценного. Я бегло прошлась незначительным взглядом по месту, но кроме ржавой воды, растекшейся по твердому полу, повсюду старых, страшно изуродованных труб, на которых белым мелом нарисованы палки, как если бы кто-то считал дни до своего освобождения или кончины, я ничего такого не заметила.

— Возьми, но больше никогда не теряй.