Скрипнули сухие деревянные скамьи – десятки взрослых позади меня заерзали на местах.
– Ты здесь не пленница, Минноу, – спокойно заявил Пророк. – Ты вольна уйти в любой момент, если захочешь.
Я судорожно сглотнула. Неправда. Я знала, чем обернется побег. Вспомнилась Берти с мертвыми глазами и ее измятое, словно перезрелый персик, лицо.
– Нет-нет, я не хочу… Просто волнуюсь перед встречей с Господом…
Пророк улыбнулся и изящным жестом распростер руки в стороны.
– Все мы волнуемся! Так ведь?
Собравшиеся в зале как один согласно кивнули.
Пророк снова повернулся ко мне.
– Надеюсь, Минноу, ты дождешься Его зова. Мы – избранные. Святые пророки небес. И будем щедро вознаграждены за исполнение Божьей воли. Ты не просто встретишься с Ним. Ты будешь каждый вечер вкушать пищу за Его столом. Он омоет тебя и исцелит. Одарит Своим непостижимым зеленым взглядом, и ты будешь навеки спасена.
Глава 15
В Общине я вставала очень рано, чтобы подоить коз и взрыхлить совком грядки, посеять семена или выкопать созревшие овощи. Я привыкла просыпаться еще до рассвета, поэтому теперь каждый день бездумно открываю глаза в одно и то же время, когда воздух только окрашивается красками зимнего утра и тюрьма еще спит. Иногда сквозь решетки доносятся сдавленные рыдания, но чаще бывает тихо и спокойно; можно запросто забыть про охранников с колючей проволокой и представить, что вокруг ничего нет, кроме тебя и собственной души.
Впрочем, в шесть утра каждая люминесцентная лампа вспыхивает, ударяя светом в глаза. Мигом поднимается гомон; здешние обитательницы бредут к унитазам и выстраиваются в очередь в душ.
В душевой приходится раздеваться догола, и чужие взгляды беззастенчиво обшаривают места, которые я привыкла прятать.
На всеобщее обозрение выставляются шрамы, обычно прикрытые оранжевой робой: отметины от хлыста, оставшиеся на спине после бесчисленных порок в детстве, и толстые полосы красной рубцовой ткани, охватывающие обе лодыжки. Впрочем, бросая украдкой взгляды по сторонам, я тоже замечаю на чужой коже сеточки от сигаретных ожогов, красные сморщенные ножевые раны и тонкие белые линии на предплечьях. Тут мои шрамы воспринимаются как нечто совершенно обыденное. Наверное, у каждой здешней девушки прежде был свой Пророк.
Потом следует завтрак: жидкая овсянка и сок из пакетика. И очередь за таблетками.
Из столовой к кабинету медсестры ведет длин- ный коридор. Там в маленьком окошке каждой выдают бумажный стаканчик. Девушки по очереди подходят к окну, берут лекарства и с размаху закидывают в глотку белые, синие и красные кружочки.
Настает черед Энджел. Ее стаканчик полон едва ли не доверху. Она высыпает его содержимое в рот и с хрустом пережевывает.
– Не проще ли проглотить? – удивляюсь я.
– Так быстрее подействует, – отвечает та. – Тем более аддералл по вкусу как «Скиттлз».
Мне полагается только одна таблетка – зато большая и в крапинку, будто яйцо.