Подходит еще одна девочка, такая тощая, что ноги у нее как у оленя; ставит свой поднос рядом с Трейси.
– Минноу, это Рашида, – объявляет Трейси.
– Будем знакомы, – говорит та. – А что у тебя с руками?
– Рашида, о таких вещах не спрашивают, – одергивает ее Трейси.
– Это еще почему? Куда-то ведь они подевались. Их же не просто так отрезали. Все думают, маньяк постарался, а я им говорю: нет, Минноу явно из деревни, так что, скорее всего, попала под комбайн.
– Их отрубил мне топором отец, – отвечаю я лишь затем, чтобы посмотреть, как отреагируют на мои слова.
У Трейси перехватывает дыхание, Энджел поднимает глаза от тарелки и заламывает бровь, а Рашида запрокидывает голову и заливается громким смехом, который эхом разлетается по столовой.
– Что, правда? Если б со мной такое случилось, я бы всем рассказывала. Неужели прямо топором? Да уж, это куда интереснее, чем попасть под комбайн…
Я улыбаюсь – потому что когда она так говорит, удержаться от улыбки просто невозможно.
– Мы с Рашидой организовали группу поддержки, – сообщает Трейси. – Приходи к нам на занятия. Мы говорим обо всем, что нас тревожит.
– Думаешь, Минноу будет приятно обсуждать с вами тот факт, что отец отрубил ей руки? – спрашивает Энджел. – Не смеши меня.
– Когда-нибудь, Энджел, – вскипает Трейси, – когда-нибудь и тебя ждет наказание за все твои грехи. И тогда ты пожалеешь!
– Может, и пожалею. – Энджел отодвигает тарелку. – Думаете, я начну молиться? Раскаюсь, как домашняя пай-девочка? – Она складывает руки ладонями вместе. – Растекусь соплями, как перед судьей: мол, простите меня, теперь я буду паинькой? Да ни хрена! Не нужно мне прощение какого-то древнего извращенца, который присовывает девственницам, пока все отвернулись.
Больше никто не произносит ни слова.
– Почему ты не веришь в Бога? – спрашиваю я у Энджел после отбоя.
Мы лежим на койках; Энджел, судя по полоске желтого цвета у стены, опять читает.
Она долго молчит. Наконец произносит:
– Потому что мне это не надо.
– В смысле? – спрашиваю я.
– Кому-то нужно лекарство от рака. Мне – нет, поэтому я его не принимаю.