— Нет, — неожиданно возразила Анна, — сядь. И ты, — добавила она, обратившись к матери.

Дочь Эмри без всякого разрешения прошла в кабинет и, отодвинув для себя стул, села за стол, положив перед собой руки ладонями вниз. Эмри и Гению ничего не оставалось, кроме как последовать её примеру и сесть на стулья напротив.

Анна с пасмурным видом смотрела то на Эмри, то на Гения, скользя пальцами по гладкому столу. «Слышала она наш разговор или нет?» — гадал он, склоняясь к тому, что скорее не слышала. Впрочем, несмотря на довольно неплохую звукоизоляцию, в здании было совершенно пусто и от этого очень тихо. «Интересно, насколько она наблюдательна», — подумал он, пытаясь по траектории взгляда Анны понять, заметила ли она почти на треть расстёгнутую форму Эмри. Выглядело это не слишком вызывающе и не особенно странно, если бы только Эмри не имела дурацкой привычки всегда застёгиваться до конца. Гений внезапно осознал, что при всей своей одержимости, при всём желании, которое он к ней испытывал, так и не понял, что она так усиленно скрывает от окружающих: шея у неё по-прежнему была красивая и гладкая, хотя ему, пожалуй, было всё равно, какая у неё шея, он был предвзят, в связи с чем не слишком-то мог оценить, насколько она испортилась. Он не удержался и воспользовался висевшим молчанием, чтобы искоса посмотреть на сидящую справа от него Эмри и впервые заметить, что она и правда сильно изменилась за восемнадцать с лишним лет разлуки. И ему вдруг стало грустно оттого, что эти изменения были вызваны старением лишь в очень небольшой, даже сомнительной степени. Она делала всё, чтобы быть максимально непохожей на ту возмутительно прекрасную девушку в полупрозрачных платьях, которой он её помнил. И притом, хоть это и казалось ему безумием, Эмри ужасно боялась постареть и утратить с той девушкой всякое сходство. Теперь он чувствовал свою вину за то, что, сжимая её в своих объятиях так много раз с того момента, как она вернулась в сектор, он не обращал никакого внимания на её истощённый вид. Он был настолько равнодушен к её внешности, что теперь это его самого слегка пугало: он давно должен был поговорить с ней хотя бы о её отношениях с едой. Ему было обидно за себя.

— Так что, — сказала Анна, вырвав его из самоуничижительных рассуждений, — я хочу понимать, почему моя мать решила меня убить, почему она избавлялась от моего отца. Я внимание, — добавила она, отодвинувшись от стола и скрестив руки на груди.

Гений подумал, что она не так плохо говорит по-русски, как ему показалось после встречи с Роулсом, на которой она должна была им переводить. Только теперь он догадался, что, вероятно, Роулс привёз её в качестве переводчицы именно потому, что не думал, что перевод вообще понадобится, а когда это всё же произошло, не захотел потерять лицо перед подчинёнными из комитета.

— Всё не так просто, как ты думаешь, дорогая, — спокойно ответила ей Эмри. — И почему бы нам не поговорить наедине?

— Я не тебя вообще спрашиваю! — неожиданно выкрикнула Анна. — Почему я ещё по-английски не спросила?

Гений посмотрел на неё с непониманием: они за всё время знакомства не перекинулись и парой слов. Ему даже в голову не могло прийти, что дочь Эмри решит его допрашивать.

— Я не очень понимаю, — начал было он.

— Я жду, — грозно оборвала его Анна, — твоё мнение.

«Какое отношение моё мнение имеет к делу?» — не понял он. Но уже начал догадываться. Анна была действительно не глупа: она не захотела выслушивать полуправду от Эмри, потому что уж она-то, как никто другой, знала, что её мать умеет выкручиваться из самых скользких ситуаций. К тому же ей могла просто нравиться идея послушать, как он будет говорить о том, что считает её мать аморальной. А может быть, у неё на уме было их рассорить, это тоже был вполне возможный вариант. Едва ли от дочери Эс стоило ожидать сочувствия их отношениям. Но и Гений вовсе не собирался идти у неё на поводу.

— Хорошо, — ответил он после недолгого раздумья, — я прошу твоего прощения, Анна. Это я во всём виноват, и ты, наверно, обо всём сама уже догадалась. Я применил к твоей матери информационное оружие. Просто потому, что я… я хотел быть счастливым, и это был единственный доступный мне вариант. Видишь ли, я люблю её, а она меня — нет. Я понимаю, что это меня не оправдывает, но поэтому я принял решение расстрелять твоего отца, он мне мешал.

Гений с удивлением отметил, что Анна, до этого не сводившая с него глаз, вдруг переключила своё внимание на Эмри так, будто его слова вообще не представляли никакой важности. Эмри сидела, прикрыв верхнюю часть лица ладонью. Её локоть стоял на столе, она качала головой.

— И я не хотел становиться заложником Роулса, потому, э… внушил Эмри мысль сбить самолёт, но потом я подумал, что это выходит совсем нехорошо, и, надеюсь, хоть как-то исправил свою ошибку. Я на самом деле не мечтаю, что ты меня простишь, я говорю всё это просто, чтоб ты понимала…

— Как благородно, — прервала его Анна, — и как беспомощно. А ты что скажешь? — наконец обратилась она к матери.

— Это неправда, — подавленно ответила ей Эмри, всё так же качая головой, — конечно, то, что он сказал, — это неправда.

— А это верно отвечено, — удовлетворённо согласилась её дочь. — Я много слышала, как вы с Роулсом обсуждали, что ты вынула память. Этот человек ничего не применял к тебе. Никогда не применял. Исключено, не мог. Так что — правда? Говори.

— Мне действительно было бы комфортнее, если б ты на меня не давила и согласилась поговорить наедине, — ответила ей Эмри, но, не увидев в глазах дочери никакой пощады, продолжила: — Что касается твоего отца, он совершил убийство и понёс за это наказание. Если тебе это важно, ни я, ни он, — она указала на Гения, — никак не способствовали его расстрелу. Я знаю, ты, наверно, не поймёшь меня сейчас, но подумай, зачем твой отец попросил тебя приехать в сектор? Подумал ли он о твоей безопасности?

Анна усмехнулась, а Гений задумался о том, как он вообще мог так долго игнорировать её невероятное сходство с Эс: не только черты лица, цвет волос и глаз, но и манера говорить, смеяться, а также заставлять собеседника чувствовать себя неуютно во время разговора — буквально всё выдавало в ней отца. Гению показалось любопытным то, что внешне Анна не была похожа на мать практически ничем. Хотя сейчас ей было примерно столько же, сколько Эмри, когда он с ней познакомился, но, как он ни приглядывался, Гений не замечал между ними ни одной общей черты. Впрочем, это было для него большим облегчением: видеть перед собой копию молодой Эмри с проступающими сквозь неё чертами человека, к которому он испытывал сильнейшую неприязнь, было бы по меньшей мере мучительно.

— Зато ты подумала о моей безопасности, — возмущённо заявила Анна. — Как ты смеешь?