– Ну, как тебе пельмени?

Толик одобрительно кивнул. Впрочем, опрокинув три рюмки, он сам завёл беседу:

– С чего вдруг Светка решила нас позвать? Жили, не тужили…

– В положении она, второго ждёт. Говорит, девочка будет. Надо помочь ей с детьми-то управиться. Томас всё больше на работе, дома почти не бывает. Светка там одна, как белка в колесе. Сейчас с грудничком совсем изведется. Родители Томаса не больно разбежались ей помогать. Они же – аристократы, белоручки. Не чета нам.

– Ну, езжай на год – предложил Толик. – В чём проблема? За меня не переживай, я тут сам как-нибудь управлюсь. Пожрать смогу себе приготовить. Лапшичка, борщок, пельмешки…

– Да я за тебя борова не переживаю! – с досадой сказала Катька. – Ты о дочери подумай. Одна она там, в этой Европе, без родительского плеча. Одинокая осинка. За тысячу километров от нас. Случись чего, кто поможет?

Толик не знал, что ответить, поэтому налил себе еще рюмку, собираясь с мыслями.

– А пусть сюды едет! – вдруг предложил он. – И здесь рожает. Поживёт у нас годик-другой. Вся квартира – в вашем распоряжении. Я могу на дачу перебраться. Только домик маленько надо утеплить. Глядишь, так и останется Светка в России насовсем. Тут родина, всё-таки. Чего ей там на чужбине маяться? Вот так и передай ей отцовой наказ – пусть сами продают имущество, и едут к нам. Всем табором. Светка, Томас, Йохан. Примем, как полагается. Поможем обжиться…Ты подсобишь. Ну и я – где – посодействую.

Жена посмотрела на мужа, как на «чайника».

– Ты это серьезно?

– Вполне! – Толик решительно закинул рюмку в глотку, словно поставил жирную точку в этом непростом вопросе. – Такое моё родительское слово.

– Валенок сибирский! – завелась Катька. – Сравнил Стокгольм с Мухосранском. Люди-то все туда мечтают свалить. Пожить по-человечески. Ни самим, так детям, внукам. А этот…придумал! Езжайте, говорит, в наше болото. Примем, как полагается… Дундук, деревня!

Толик вскочил со стула.

– Нашла чем попрекать, дура! Батя, дядя Лёша, дядя Гриша – все мы деревенские! Наш корень оттуда – от самого Фрола Акимова, известного на всю округу кузнеца. Такие людям сошники, серпы ковал – залюбуешься! Везде его привечали, даже генерал-губернатор к себе зазывал в имение, обещал хорошее жалованье. Только мы, акимовские, за длинным-то рублем никогда не гнались. Старались жить по-совести…Отсюда и почёт.

– Оно и видно! – срезала Катька. – Всю жизнь в кредитах. Зато по совести! Шлангом-то не прикидывайся. Слушать противно.

– Ты…ты…– Толик даже запнулся от такой наглости. – Стерва поганая!

– Молчал бы уж, пердун старый! Чего покраснел, как рак? Наелся от пуза – сейчас можно буянить. Вот так мы жену благодарим за труды. Паразит!

Толик схватил со стола бутылку и слинял в свою комнату. Через несколько минут оттуда заревела песня. Колонки работали на полную мощь, сотрясая раскатами грома не только квартиру, а целый подъезд: