– Касательно орудия преступления на Болотной, тут все очевидно. Это был пузырек с серной кислотой и пипетка, – высказался Ардашев и закинул ногу на ногу.

– Да-да, – задумавшись, выговорил визитер, – по всей вероятности, вы правы.

– Безусловно! Здесь не может быть сомнений! – не удержалась Вероника Альбертовна. – Злодей усыпил Анечку хлороформом, а потом, дождавшись, когда она потеряет сознание, закапал глаза едкой жидкостью.

– Позвольте, – насторожился сыщик, поглядывая поочередно на супругов, – откуда вам это известно? Ведь в газетах этого не писали.

– Не писали, – подтвердил статский советник, – по крайней мере, в «Петроградском листке», который я читал во время вашего визита в салон «Мадам Дюклэ», об этом не было сказано ни слова. Однако в тот же день мы навестили Анну в больнице. Девушка поведала, что перед тем, как она погрузилась в беспамятство, она почувствовала запах или привкус чего-то сладкого. Как известно, такое ощущение бывает именно при использовании хлороформа.

– Верно-верно! – вымолвил Игнатьев, пытаясь изобразить удивление (но эта явная фальшь не ускользнула от внимания Клима Пантелеевича). – А я все никак не мог вспомнить, где же я вас видел.

– Не стоит также забывать, – продолжал статский советник, – что Анна Извозова и Фаина Вяземская работали в салоне «Мадам Дюклэ». И пусть первая была модисткой, а вторая – хозяйкой, это не меняет дела. Сдается мне, что ни в первом, ни во втором случае вам не удалось снять отпечатки пальцев. И все потому, что преступник, боясь обжечь руки серной кислотой, надел кожаные перчатки. Я прав?

– К сожалению, – с неудовольствием признал полицейский. – Однако кровяные следы остались. Убийца, судя по всему, вытирал руки о белье потерпевшей, но ясных отпечатков пальцев на нем нет.

– Скажите, Петр Михайлович, а не было ли на стене дома, где проживала Вяземская, каких-либо надписей, нанесенных мелом на входную дверь или стену?

Полицейский насторожился, точно гончая, и тут же ответил:

– Да, такое имелось. Рядом с местом убийства на стене мы обнаружили непонятные сокращения, по всей видимости, стихотворного характера. Но, признаться, не придали этому особого значения. А вам, кстати, откуда это известно?

– Дело в том, что на Болотной, уже после нападения на модистку, на стене дома, в котором проживала Анна Извозова, я заметил три весьма странных слова: «Морок изведет порок». Все исполнено печатными буквами. Да вы можете сами в этом убедиться. Дворник вам покажет.

– Да? Отправлюсь туда прямо сейчас. А с чего это вы решили, что эта строчка – дело рук преступника? – не скрывая иронии, осведомился полицейский.

– В этой фразе первое и последнее слова – почти близнецы. Они различаются лишь по первой букве. К тому же «морок» имеет несколько значений, в первую очередь: мрак (туман, мгла, облачность, темнота, т. е. слова, относящиеся к природным явлениям) и во вторую: затмение сознания, а иногда, правда, очень редко, – человек с помутневшим рассудком, сиречь сумасшедший. Только вот надобно выяснить, о каком «пороке» идет речь?

– А вы, – он уставился на Ардашева, – рассуждаете точно судебный следователь или сыскной агент. Случаем, не доводилось служить у нас?

– Нет, Бог миловал.

– Ну да, ну да, – с обидой в голосе провещал Игнатьев. – Нас не очень-то жалуют, но как случится что – смертоубийство или кража, – так все к нам бегут, в сыскное.

– А куда же еще, – усмехнулся Клим Пантелеевич, – вы поставлены Государем блюсти закон и порядок.

– Именно так и поступаем, – поднимаясь, выговорил сыщик и тут же спросил: – Позвольте полюбопытствовать, в каком ведомстве вы служите?

– На Певческом мосту.