Я бросил супергероев ради неочевидных притч, вдохновленных Муркоком, Дж. Г. Баллардом и школой «спекулятивного художественного вымысла» Нового Света. То были сновидческие импровизированные истории, полные свободных ассоциаций, добиравшиеся до крещендо через внезапные склейки и символы. Я, помимо прочего, читал Юнга и в собственных снах и фантазиях отыскивал новые методы рассказывать истории о том, что было для меня важно, предпочитая повести о сексуальных замкнутых аутсайдерах – вооруженных, что неудивительно. Ни единая история не могла закончиться без минимум одной записной красотки, что бродила по руинам Лондона или Нью-Йорка в поисках некоего истерзанного героя с высокими скулами и бременем загадочной вины.
Определившись с образом моего героя, я попытался им стать, переписывая и редактируя собственную жизнь, как очередной рассказ. Челку – по моде семидесятых, с косым пробором, с ней я смахивал на пациента дурдома – я теперь зачесывал на лоб, чтоб получилась гладкая прическа под Битлов. Один бархатный пиджак, какие-то ужасно узкие брюки, ушитые моей сестрой, ботинки «челси» – и я уже выглядел как Джерри Корнелиус, мой личный герой, нигилист из рассказов Муркока и фильма Роберта Фуэста 1974 года, где главную роль сыграл Джон Финч.
Вскоре я уже был не фанатом, стоящим в очереди за билетами и автографами, а гостем на крупных конвентах. Я встречался со своими героями за ужином, и мы оказывались на равных. Как-то раз в Бирмингеме, в оловянные ночные часы, я тащился с ночного киносеанса, забрел на стройплощадку, ждал там восхода и размышлял, как это вышло, что все случилось так быстро.
Али, кстати, выиграл, но в конце они пожали друг другу руки.
Глава 12
Страшные и непонятые
Темный век продолжался, и старые супергерои двигались под уклон, катались по кольцевой, сужая круги, заново проживая подвиги серебряного века. Последовательности поступков затвердели, превратились в правила игры; казалось, единственная надежда комикса – обратиться к космооперам.
«Звездные Войны» многое позаимствовали как из комиксов, так и из сотни других проверенных источников и разожгли аппетит к фантастическому и мифологическому повествованию.
«Звездные Войны» легитимировали научную фантастику, и одними из первых этим воспользовались «Люди Икс» Криса Клэрмонта. Прикручиваем эту эстетику к успешной марвеловской формуле супергеройской мыльной оперы – и получаем очередной хит. Мир «Людей Икс» был далек от правдоподобия, однако Клэрмонт ловко подсоединил свое распахнутое воображение к увлекательной и убедительной внутренней жизни основного состава.
Мутанты Люди Икс могли быть подростками, или гомосексуалами, или чернокожими, или ирландцами. Они выступали от лица любого меньшинства, выражали чувства любого аутсайдера, и Клэрмонт это понимал. Он чуял, как подступает эта приливная волна, – недовольные подростки готовы были принять на себя роль преследуемых и разочарованных жертв истеблишмента.
Первый шаг сделал бесконечно изобретательный Лен Уэйн[171], который ввел в хворый комикс «Люди Икс» новую группу героев со всего мира. Им, одновременно иностранцам и мутантам, в Америке предстояло стать подлинными аутсайдерами. Такой поворот возродил интерес к комиксу, но воистину концепт воссиял, когда к нему применил свои таланты яркий и эффектный Клэрмонт, молодая восходящая звезда «Марвел», освоивший гибкий и современный фантастический темпоритм, который вошел в моду после «Звездных Войн». Клэрмонт воспользовался возможностями комиксов на всю катушку – писал он масштабно, отправляя своих героев в путешествия сквозь пространство, сквозь время, к самому ядру Земли. Он создал новую версию бесконечно разворачивающегося, саморазоблачающегося и разрастающегося нарратива Роя Томаса, придал ей еще большей увлекательности, обогатил вселенную «Марвел» множеством новых концепций и персонажей. А когда уволившегося Дэйва Кокрама заменил художник Джон Бирн, писателю был дарован партнер, чьи четкие, красивые линии и просторные композиции в 1979 году были последним словом моды и сделали «Людей Икс» самым притягательным супергеройским комиксом в мире – а также первым за долгое время комиксом, который нравился молодым женщинам.
Клэрмонт обожал своих женских персонажей – он пылал к ним любовью, как Данте к Беатриче. Всевозможные женщины – от юной идеалистки Китти Прайд до блистательной надменной Шторм и остроумной холодной телепатки-доминатрикс Эммы Фрост – были роскошно прорисованы, им позволялись эмоциональные выкрутасы, а сюжет поворачивался так, что они выступали не фоновыми фигурами, не какими-нибудь ревнивыми подругами или невозмутимыми, немногословными специалистками, как в серебряном веке, но друзьями, воинами, матерями, богинями, гениями и ролевыми моделями.
С такой же деликатностью Росомаха из одномерного «вздорного задиры» превратился в многослойного человека, разрывающегося между благородством и зверством. Клэрмонт подарил своему современному самураю душу, и Росомаха прогремел: юноши хотели стать им, женщины хотели приручить его и исцелить от одиночества.
«Люди Икс» Клэрмонта—Бирна были бурлящей виртуальной реальностью, сложенной из достоверных фотографических отсылок и свежих описаний экзотических локаций, которые навещали Люди Икс в ходе своих бурных приключений. Клэрмонт нередко описывал иностранные декорации с утонченной осведомленностью зануды в аэропорту: делился с читателями демографическими сведениями, климатической статистикой и перечислял основные статьи экспорта и импорта. Детально прописанный фон и неизменно распахнутое окно в текущие мысли любого персонажа придавали комиксу текстуру, на которой читатели залипали, как мухи на клейкой бумаге. Невозможно было не погрузиться с головой в эти идеально сконструированные, до безумия захватывающие мыльнооперные повороты и выверты, в эти потрясающие воображение клиффхэнгеры. Ни один сюжет не обходился без шокирующего откровения, сопоставимого с «Нет,
Если О’Нил, Макгрегор и Гербер – это Мартин Скорсезе, Роберт Олтмен и Фрэнсис Форд Коппола, тогда Клэрмонт – Стивен Спилберг: мостик между творцом, которого превозносят поклонники, и суперзвездами-миллионерами восьмидесятых и девяностых. Преданность Клэрмонта персонажам вошла в легенды, и он плел кошмарно заковыристый, но внутренне логичный гобелен, он же «канон», как он сам это называл, благодаря чему комиксы о Людях Икс возглавляли списки бестселлеров двадцать с лишним лет. (К моему немалому расстройству, герой моих подростковых лет не обрадовался, когда новый редакторский режим «Марвел» в 2001 году нанял меня «перелицевать» франшизу «Люди Икс» и я лично взвалил на себя ответственность за нечаянный и невосполнимый урон, нанесенный канону. Ах, панк!)
Когда настало время создать сугубо британского марвеловского супергероя Капитана Британию, общепризнанный англофил Клэрмонт первым вызвался решить эту задачу. Он был первопроходцем, и, вероятно, интуиция подсказала ему, куда в следующий раз ударит молния. В полях Альбиона и Каледонии зашевелилось нечто похожее на самостоятельное движение. Вскоре никакой Крис Клэрмонт нам уже не понадобится.
Как гордо возвестил кинопродюсер Дэвид Паттнэм после успеха «Огненных колесниц» 1981 года на церемонии вручения премии «Оскар»[172], британцы наступали.
Любимый дядя Билли на мой девятнадцатый день рождения («Мне скоро двадцать! Тридцать! Смерть смерть смерть!» – завывал мой дневник в тот день) дополнил мой личный пазл, подарив мне великолепную колоду Таро Алистера Кроули и Фриды Харрис, а к ней «Книгу Тота». Я решил, что стану магом, и заказал себе журнал «The Lamp of Thoth»[173], который открыл мне двери в среду постмодернистской «магии хаоса», как раз тогда оживившей оккультный андерграунд. Мне нравился метод хаоса, который обходился без традиционных богов и ритуалов и предполагал, что практикующие создают собственные магические системы самостоятельно. Я не очень-то верил, но готов был пробовать что угодно, только бы мне улыбнулась удача; я исполнил традиционный ритуал, мне тотчас явилась пылающая ангельская львиная голова, и я сильно перепугался, когда она проревела слова «Я не Север и не Юг». Однако мои подозрения подтвердились: существуют состояния сознания, к которым мое образование едва ли меня подготовило, и доступные в печатном виде инструкции, объясняющие, как эти состояния вызвать посредством «ритуального» поведения.
Я в свободной форме писал рассказы для «Near Myths», которые почитал своей «личной» работой, а также зарабатывал деньги, сочиняя фантастический приключенческий «Старблейзер» для требовательных редакторов из бывших военных и их августейшего шотландского издательского гиганта