Дневные новости сообщали о новом упавшем самолете в США и вертолете у нас. Снова. Я начала переключать каналы в поисках чего-то менее катастрофичного. На четвертом или пятом канале телевизор вырубился. Лениво посмотрев на бра, решила не проверять наличие света.

Почему я больше не хочу переехать в солнечный и благодатный край? Нет, не потому что доводы Марка возымели действие. Совсем нет. Перекинув ноги через подлокотник на кровать, я закрыла глаза. Потому что из всех наших разговоров с Ласкаром я выносила одну мысль, один подтекст, перекрывающий всю мишуру их маленькой внутренней войны.

Мир сломан, детка. Разве ты не видишь?

Не какая-то конкретная страна – весь механизм пришел в упадок. Перестав подчиняться старым правилам, новых он еще не сформировал. Наступало время перемен.

Я тихо засмеялась, вспомнив отчет кураторш порно формирований: «Кризис!» Вот кто по роду деятельности следит за потенцией земли. Это общемировая сессия. Как когда-то в институте. Просто мы к ней не подготовились и сели в лужу. И всегда найдется крайний. Найдется, кому дать на лапу. Найдется кто-то выше, ответственнее. До тех пор, пока машина не сломается окончательно. А тогда еще кто-то впряжется как вол и потащит на себе. Всегда будет кто-то…

А такие как я будем сидеть и надеяться, размышляя о безграничных возможностях, которые и применить-то нельзя. Только подлатать, чем и занимаются девочки. И то, на страх и риск наткнуться на Ласкара.

Мы сломались, но пока это не так заметно.

Мы сломались и мы обречены.

Мы сломались…

Шелестящий писк возвестил о включении телевизора и холодильника на кухне. Пиликнула микроволновка.

Иногда, раненое животное лучше добить, а машину отправить на свалку металлолома.

Я обернулась на звук открывающейся двери.

– Ты дома? – удивился Марк, заглянув в спальню.

– Ты так рано? – удивилась я в ответ.

Он скрылся, чтобы раздеться. Отставив кружку, я поднялась. Нет. Я не права. В корне не права.

– Знаешь… – начала я. К Марку я обращалась, к себе или к Ласкару, с которым заимела привычку водить мысленные диалоги, определить было сложно. – Помнишь, я спрашивала, зачем нас травят всеми этими ужасами?

– Ну? – Марк мыл руки.

– Это повышение болевого порога.

– Мм?

– Нам повышают душевный болевой порог, – повторила я. – И… моральный тоже, – добавила удивленно.