Вернулся из армии в двадцать лет и не знал, какие экзамены нужно сдавать. Сначала меня потянуло в авиацию, я отправился в радиошколу, откуда выгнали. Затем в политехнический институт на авиационный факультет. После первого семестра меня и оттуда попросили. А потом кто-то подсказал: «Вот, в этом институте нужно спеть, сплясать и улыбнуться». Это был Воронежский институт искусств. Я спел, сплясал, улыбнулся, и меня взяли. Никогда не думал, что буду артистом, не стремился и не мечтал им быть, даже не видел актеров, кроме как по телевизору в 70-е годы.

Когда первый раз увидел большой город, столько людей, я был достаточно диким человеком, в хорошем смысле, потому что был очень зажат и пытался это компенсировать. К тому же у меня была большая проблема, я не знал тех, чьи портреты висели на стенах – Чехов, Немирович-Данченко. Мой театральный педагог сказал: «Ну что это за невежество поступает к нам, позорит институт!» Меня это по-хорошему задело и дало сильный стимул к развитию, приходилось наверстывать, я тратил всю стипендию на книги, которые действительно читал. Хотелось изменить себя и всех, включая в тот момент мою первую жену Наталью. Мы были женаты год, она тогда училась уже на четвертом курсе Воронежского института искусств, а я только поступил. Наверное, как мужчине мне внутренне льстило, что я могу не просто произвести впечатление на старшекурсницу, но и чему-то ее научить. Потом мы разошлись, но жили в одном общежитии. Я был увлечен новой жизнью, институтом.

После развода мы не виделись 20 лет. В 2017-м или 2018 году я приехал на гастроли в Курск, откуда родом Наталья. Я был уставший после перелетов. За 10 минут до начала спектакля я подошел к служебному входу театра, рядом проходила какая-то женщина с ребенком, я решил ее пропустить. И вдруг ее голос окликнул: «Сережа!» – я понял, что это была Наташа. Мы сели в гримерке, поговорили. Жизнь людей не меняет, может, только наши повадки, привычки немного видоизменяются. Я видел, что это она, хотя прошли годы.

С Викой Адельфиной, второй супругой, мы познакомились на вступительных экзаменах в театральный и учились на одном курсе. Она тогда с кем-то встречалась. Потом на третьем курсе мы вместе делали отрывки, репетировали, у нас все было ближе, ближе, ближе. Я не строил никаких планов в отношении Вики. Это произошло как-то странно – театральные репетиции, выпускные экзамены, когда все было занято, мы встречались уже после занятий. В десять часов я ходил на стройку пилить какие-то решетки, чтобы сделать декорацию, Вика помогала. Потом мы сделали отрывок, затем маленький спектакль. И вот этот спектакль затянулся на пятнадцать лет.

Наверное, мне всегда было тесно, потому что я любил учиться. До тридцати лет я жил в маленьком городе, не видел ничего. К тому возрасту, когда другие актеры уже сыграли главные роли, я только приехал в Москву. У нас с Викой уже была дочь Маша. Я тогда думал только об одном, что не хочу возвращаться в Воронеж, ведь если не получится, то на второй заход топлива уже не хватит. Да условия были, мягко говоря, не очень комфортные, дефолт 1998 года, у меня в кармане всего тысяча рублей, думал, что месяц как-то протяну. Но на машине сломались колодки, а новые, чтобы поехать обратно в Воронеж, стоили 980 рублей. Я купил их и подумал: «Такая удивительная жизнь, здесь так много соблазнов».

Спал в машине, в Серебряном Бору, где находилось общежитие актеров театра Маяковского, там был мой друг, однокурсник Слава Титов. Он меня и приютил, поселил в комнатке на чердаке, где сушили одежду. Я спал на матрасе, ел гречку, иногда ночью подходил к холодильнику и отрезал чуть-чуть от чужой колбасы – до сих пор не верю, что это со мной было. А потом меня нашел комендант общежития, выгнал, и я снова спал в машине. Каждое утро отряд милиции будил меня проверкой документов. И когда через месяц стало понятно, что нужно уезжать, Славка предложил мне халтуру. Он играл в спектакле вместе с тремя актерами и гастролировал по Московской области. Нужно было их отвозить на спектакль и обратно за тысячу рублей в день, а у меня бюджет тогда был тысяча в месяц. «Сколько? Сажаю всех!» Я согласился, возил их полгода, а параллельно ходил по театрам и смотрел, смотрел, смотрел.

Все, что в жизни происходит, делает нас сильнее, умнее либо лучше. Это все мне пригодилось, я знаю, как театр устроен с нуля. Так продолжалось четыре года. Помню из того периода, как я возвращался в Воронеж каждые выходные, дорогу до сих пор знаю наизусть. Иногда приезжал надолго, потому что в Москве не было работы. Я получал тысячу рублей, сметал все игрушки с трассы и привозил дочке, с каждым месяцем и годом квартира была уже ими забита, а ребенок рос, рос и рос. Мы не расставались с Викой, никто никого не бросал. Но покорение Москвы у нас было не вместе. Я благодарен Виктории, ведь не каждая женщина отпустит мужа в поход на пять лет. Когда надо было, Вика могла отдать и сделать все.

Я пробовал поступить в театр к Александру Александровичу Калягину, он тогда сказал, что у меня очень сильный говор: «Откуда вы, мальчик? Пусть это останется захадкой». Не верил, что останусь здесь, потому что не планировал этого. Я приехал в Москву не устраиваться в театры или быть актером, а хотел посмотреть спектакли с артистами, которых любил. Ходил во МХАТ, сидел на люстре на шестьдесят шестом ряду, и когда открывался занавес, я ощущал магию и величие настоящего хорошего театра. Играли Юрский, Калягин, Хазанов и другие. Конечно же, нельзя было представить, что когда-то я буду очень много работать, мне посчастливится быть с тем же Юрским на одной сцене.

Как-то зимой я все-таки устроился в театр к Калягину, который ко мне очень хорошо относился. Мне было негде жить, и Александр Александрович разрешил перекантоваться неделю в театре. Я уставал, потому что мне приходилось ждать, когда спектакль закончится, актеры придут в гримерку, сделают все свои дела, иногда это было очень долго, ведь московской богеме надо было обсудить свои творческие успехи. Они расходились, после этого я брал матрас, стелил прямо в гримерке и спал.

Потом мы решили перебраться с Викой и Машей в Москву. Сложили все вещи в машину, сели, поехали, и у нас лопнуло колесо за сто километров от города. В машине все наши вещи, маленький телевизор и что-то еще. Все это мы оставили на дороге и очень медленно поехали в Москву. Теперь в гримерке спали и Вика, и Маша.

Надо отдать должное Вике, она разрешила мне уехать и какое-то время воспитывала дочку одна. Мы так договорились, она поверила и сказала: «Давай, пробуй, если получится – заберешь нас, если нет – вернешься обратно». Попробовал, у меня получилось, все хорошо, и я их забрал в Москву, Маше было уже, наверное, лет шесть-семь. В первый класс она пошла здесь.

Вика надеялась, что я помогу ей тоже как-то устроиться в профессии. И тут у нас не получилось контакта, я не смог объяснить, что я обычный артист, который тогда ничего не решал. Не мог прийти к режиссеру и сказать «возьмите мою жену», не мог выдавить это из себя. Может быть, он пошел бы навстречу и взял ее, но мне было стыдно. Я не смог этого сделать.

У меня уже появилось все, мы поменяли квартиру, машину, ездили за границу, меня снимали, узнавали. Потом мы с Викой стали меньше бывать вместе. Я устал от этого покорения Москвы, не было физических и, что еще страшнее, эмоциональных сил на семью, на супругу. К сожалению, это жизнь, ничего не поделаешь. Я ушел, снимал квартиру, и мы расстались. Наверное, в этом больше виноват я, при определенных условиях мог бы сохранить брак.

– Всегда буду жалеть о том, что у меня уже не получится прожить с одной супругой со школы и до конца, как у моих родителей. Я всегда этому завидовал, восхищался, удивлялся. Но мы другие. Вика сейчас замужем, родила еще одного ребенка, я ее поздравил, у нее все хорошо, она это заслужила. А Маша уже взрослая.

Потом я год встречался с Леной Кориковой. Она с достоинством прошла очень тяжелый для актрисы период, когда ее забывают. Женщины, тем более красивые, переживают это намного сильнее.

Период забвения очень тяжелый. Когда ты востребован, нужен, тебя снимают, все говорят, какой ты хороший, а потом в один момент этого нет. Ладно бы актеры умели что-то делать, но, как правило, они могут только играть лицом и говорить шепотом тексты. Еще вчера носили на руках, а сегодня говорят «все, до свидания». Для серьезных отношений должно пройти какое-то время, годы, скорее всего. Когда все это развивается быстро и так же скоро заканчивается – люди не могут преодолеть какую-то трудность, у отношений мало шансов.

Могу сказать о ней, что она всего добилась сама, серьезным трудом, одна воспитывала своего ребенка, продолжает работать. Когда у меня была неприятная ситуация, я попросил ее выручить, поехать и вызвать полицию. Лена все сделала, бескорыстно помогла. Если бы не она, я бы все потерял. Это о многом говорит.

С Викой Савкеевой мы еще не оформили отношения официально, но представляем друг друга как муж и жена. Мне повезло, что мы с ней из разных миров, она учит малышей.