— Чего ж вы так-то не слиняли? Глядишь, тоже б в мильонщики выбились, — спросил Димка.
— На что? Тут еще работягам терпимо. В других зонах невпротык. Жратва — говно, начальник — сволочь, работа — ад. Наслухались всякого, — хмыкал дед Миколай.
— А и Япония отказалась покупать у нас продукцию. Не берут бочки, сделанные зэками. И не только они — вся заграница.
— Это отчего ж так? Иль забздели, что к ним вся зона эдак перебежит? — рассмеялся Шилов.
— Не-ет, не потому! Этот бойкот нам устроили оттого, что нигде за рубежом зэки не работают принудительно. Ни одно государство, кроме нашего, не наживается за счет дармового труда. Это у них считается преступлением, — вставил седой человек.
— Идут они, знаешь куда, со своей политикой! Заткнул бы я им хавальники. Пусть всяк свою жопу чистит, а не заглядывает в чужую! Указчики шибанутые! Трое недоносков смылись к им, они и развонялись! Жить нас учат! Нехай у себя глядят, Мы без сраных обойдемся! Слиняли мудилы и радовались бы! Так нет! Неймется падлам! Все и всех надо облажать! Небось были б путными, не взяли б за жопу!
— А тебя за что пригнали? — прервал Димку бригадир.
Шилов рассказал, ебукая Кешку на все лады. И тут седой человек прервал:
— Вот вы говорите, ни за что сели, а почему другим не верите?
— Я власти не лаю. И никого, кроме полудурка, не вито! Он мне — враг.
Не он. Тот, кто кляузе поверил. Кто донос этот возвел в абсолют. Не Кешка вас арестовал и судил. Не он шал этапом. Не он держит в зоне. Разве доносчик охраняет? Где он? Разве он срок дал и держит за колючей проволокой? Не он. Разве он определил наказание и вырвал из села? Над этим подумайте, — сказал седой мужик тихо.
— Прав Савелий. Ей-Богу, прав! — качнул головой бригадир.
— И ни хрена не прав! Не будь полудурка, ничего бы не было! И вообще, в моем деле политика ни при чем! Просто не пофартило. На пидора нарвался. Ну да выйду, сквитаюсь с блядью. Один на один, на скользкой дорожке!
— Не кипятись! Тут таких, как ты, — пруд прудить можно. Вон, видишь, на шконке, дед канает. Ему уже восемь десятков скоро. Ни одной буквы не знает. А тоже… Стукач нашелся. Собственный зять заложил. И знаешь за что? Внука своего окрестил старик. Чтоб тот здоровым рос. Чтоб Бог его видел и светлой долей не обошел. А зять увидел крест на шее ребенка и настучал на деда. Мол, как посмел без спросу самовольничать? Ну и вломили деду — четвертной. До самой смерти! Мало не покажется.
— Тому зятю яйцы с корнем надо вырвать, чтоб мужичье званье не позорил. Запетушить бы его до смерти! — пожалел старика Димка.
— Не столько зять, сколько дурная власть виновата. И в этом случае, как и в твоем…
— Слушай, ты, кончай про власть пиздеть. Она ни при чем, что мудаки по свету развелись и ходят на воле. Власть мне горя не чинила и не трогала, покуда на моем пути полудурок не нарисовался. А он — не власть! Говно! Про то все село скажет.
— А почему ему поверили, а не тебе и селу? — удивился бригадир.
— Мне — потому что судимый был. А село — никто не спрашивал. У властей забот хватает, некогда про мен узнавать. Полудурок знал про то. Воспользовался моментом задрыга.
— Темный вы, Дмитрий, совсем темный, — посочувствовал седой человек.