– Что же я, черт побери, могу сделать для того, чтобы он нашелся?

– Расспросить всех, кого сможешь.

– Этим вовсю занимается Нолан.

– Но ведь ты знаешь многое и многих здесь и в Корнере. – Челси понимала, что заниматься поисками ключа следовало как можно более активно, но сама она не могла спрашивать о нем незнакомых людей. Делать это следовало кому-либо из местных жителей. – Люди охотнее поделятся тем, что они знают, с тобой, чем с Ноланом или со мной. Ведь кто-то наверняка знает, куда он делся.

– А от чего он, ты знаешь? – спросил Хантер, окинув ее изучающим взглядом.

– Мне сказали, что такой ключ может подходить к музыкальной шкатулке, – ответила Челси, выдержав его взгляд.

– Но у тебя ведь, насколько мне известно, ее нет. Зачем же тогда тебе этот ключ?

– Потому что он мой! – воскликнула она, сжав руки в кулаки. – И принадлежит мне по праву! Это единственная вещь, доставшаяся мне от моих родителей! И я очень хочу найти его. А если это окажется невозможным, то мне хотелось бы узнать, кто дал его адвокату, который послал его моей матери.

– А что тебе известно о самом адвокате?

– Совершенно ничего. Я как в тумане. Похоже, что все, имевшие хоть какое-то отношение к моему удочерению, уже умерли. В Балтиморе этим занимался поверенный моих родителей, но его давно уже нет в живых, и никаких записей о совершенном акте в его бумагах не осталось. Моя мать родила меня дома, а не в больнице, поэтому роды не были соответствующим образом зарегистрированы. Я спрашивала Нейла, не обращалась ли какая-нибудь беременная женщина в больницу Норвич Нотча для обследования или консультации незадолго до моего рождения. Но он ответил, что нет. Вернее, обращалась только одна, и это была твоя мать! Я надеялась, что узнаю правду от повитухи…

– Ты говорила с ней?

– О да! – Челси живо вспомнила этот разговор. – Она клялась, что была в ту пору слишком молода, чтобы присутствовать при родах, и что мать ее, будь она жива, конечно, вспомнила бы все, что меня интересует, но она давно уже на том свете. – Челси почувствовала, что повитуха лжет. Она предлагала ей деньги, просила и умоляла ее сказать правду, пригрозила даже подать на нее в суд. Но все это ни к чему не привело. Женщина наотрез отказалась сообщить ей что-либо.

После этого разговора Челси твердо поняла одно: она ни в коем случае не хотела бы, чтобы эта повивальная бабка принимала ее ребенка. Роды дома – это трогательное, глубоко интимное и эмоционально насыщенное событие. Но лучше уж согласиться на более холодную и формальную обстановку больницы, чем довериться женщине, которая оказалась настолько черствой и упрямой, что отказала ей в столь естественном желании узнать хоть что-то о своих родителях. И Челси решила отправиться для родов в больницу к Нейлу Саммерсу.

– И поскольку она наотрез отказалась помочь мне, я по-прежнему возлагаю все свои надежды на этот ключ. Больше у меня нет ничего, ни одной зацепки! Так поможешь ты мне его искать?

Хантер не торопился с ответом. Поразмыслив над просьбой Челси, он недружелюбно пробурчал:

– Посмотрим.

– Смотреть тут пока совершенно не на что. Одно из двух – ты или соглашаешься принять участие в поисках или нет. – Челси вспомнила Кевина. Она поймала себя на том, что говорила сейчас совсем как он, даже с похожими интонациями. Но ей было наплевать на это. В отличие от него, она имела право требовать от своего собеседника прямого и ясного ответа на свой вопрос.

– Ты хочешь, чтобы я порасспросил всех, кого знаю здесь, так?

– Я предлагаю вознаграждение в тысячу долларов тому, кто поможет мне отыскать ключ.

Хантер саркастически хмыкнул.