— Сомнительной?

— Да ладно! Мы же отдыхать пришли.

Расположились в полупустом зале у окошка, Токарев лицом ко входу.

— Тяжело тогда зарабатывать было, опасно, — продолжал трепаться Титов. — Но деньги шли. Представляете, однажды меня даже похитили и в лес отвезли. Зареченские. Всё как положено, пистолет в ухо, помните же, тогда не церемонились. Думал — всё, завалят, еле отбрехался. Машину забрали, старый «форд» развозной. Теперь эти ребята на кладбище обосновались, а я живой.

Принесли два больших бокала кофе. Титов улыбнулся официантке.

— Спасибо, Ниночка, как сама-то? Ну и слава Богу! Вот, познакомься, это мой друг, Николай Иванович, следователь особо важный, — потом Токареву: — Я здешнего хозяина знаю, ассириец, рядом со мной на рынке работал. Фанат кофе, он его из Москвы привозит, какой-то особый сорт, и кофе-машина у него самая дорогая. Самый лучший кофе в городе — здесь, рекомендую. Что-то вы какой-то зажатый, Николай Иванович, даже в выходные работа не отпускает?

— И это тоже, — очнулся Токарев и внимательно посмотрел на собеседника. — Разговор наш последний из головы не выходит. Плохой разговор получился.

— Вы обиделись? Не стоит, забудьте. Чего после обморока не скажешь, тем более я головой тогда стукнулся, — он потер синяк около брови. — Довели человека. Мы же с вами опытные люди, чего там? Чтобы все понимать, не обязательно говорить, достаточно думать. Признаюсь, вы с первой встречи мне понравились, а потом только больше.

— Чем же? — с любопытством спросил Токарев.

— Профессионализмом. Хороших людей много, а профессионалов мало. Вы настоящий профи — напористый, резкий, точный. С вами интересно. Особенно в роли подозреваемого.

— Подозреваемого? — вскинул брови Николай Иванович. — С чего вы взяли, что я вас подозреваю?

— Догадываюсь. Вы же два расследования ведете. Одно по официальной версии, для отчета, другое — по интуитивной, для души. Так вот я в интуитивной фигурант. Кстати, спасибо вам, что с телами быстро решили. Мы уже и похоронили. На Никольском кладбище.

— На Никольском?

— Да, на хороших местах. Справа от входа. Через год памятник поставим, — Титов вздохнул. — Все четверо в один день, как голуби разом в небо взметнулись.

Глаза Токарева замутились, он вспомнил про друга, который тоже похоронен на Никольском кладбище, чья гибель стыдом и обидой рвала сердце до сих пор. Десять лет прошло, а все болит. «В этом году я у него еще не был, — отметил Николай Иванович. — Нужно обязательно сходить, а то обидится Николаич. Светлая ему память!» Лицо друга возникло в памяти и следователь сразу погрустнел. Он сделал большой глоток, чтобы отогнать из горла ком.

— Действительно очень вкусно.

— А то! Я уважаемого человека абы куда не позову.

— Обязательно меня было официантке представлять?

— А что? Чего-то стесняетесь? Бросьте вы, Николай Иванович, нельзя видеть в людях только установленных преступников или потенциальных. Они простые искренние ребята, гостеприимные, крутятся, зарабатывают. В нашем мире столько несправедливости и несовершенства, что хорошие люди должны держаться вместе и помогать друг другу. Иначе — никак. Вот вы меня подозреваете, а я хочу, чтобы вы видели во мне если не друга, то интересного собеседника, с которым хочется встречаться.

— Вы мне действительно интересны. Есть в вас что-то притягивающее, какая-то темная подкладка, которую хочется рассмотреть, понять. — Токарев широко улыбнулся и подмигнул. — Покайтесь публично, облегчите душу!