Винни вряд ли имела представление о своей внешности. Разумеется, она знала, что надеяться ей не на что: ее буроватые волосы оставляли желать лучшего, кожа была слишком бледной, фигура мешковатой, а вкус в одежде просто скандальным. Все это тетя Камма методично вдалбливала ей день ото дня, год за годом. Поэтому она и одевалась во вкусе тети Каммы — в старомодные платья мрачных расцветок, и уж конечно, Винни не дозволено было навешивать на себя всякие безделушки! Одна мысль о них внушала ей ужас. Ей надлежало пользоваться только тем мылом, которое нравилось тете Камме (и которое вызывало раздражение на слишком чувствительной коже Винни), а волосы она должна была расчесывать на прямой рядок и заплетать в две косы. Эта прическа никогда не шла никакой женщине даже немецкой Гретхен или Дирндль. Но об этом Камма Дален не подозревала.

Или все-таки она знала об этом?

— Сбегай-ка в ателье мод и купи для меня голубых ниток для вышивания, будь добра! — распорядилась она. — Я покажу тебе, как нужно вышивать. И поторопись, а то уже скоро придут люди за твоими вещами.

Винни тут же исчезла. В прихожей уже стояли те немногие вещи, которые ей предстояло взять с собой. Камма осмотрела их. Она сама выбрала все это. В основном это были никому не нужные, сломанные вещи.

Однако бабушка недвусмысленно распорядилась о том, чтобы изящный шифоньер с инкрустациями из дерева достался Винни. Это было ее наследство, хотя по многим причинам Камма не прочь была оставить его у себя.

О, как жалко ей было терять этот шкаф! Обойдя вокруг шифоньера, она провела рукой по его полированной поверхности. Он был заперт, и Винни получила ключ от бабушки. Осторожные намеки Каммы на то, чтобы посмотреть, что находится в шифоньере, остались без внимания.

Там могли лежать какие-нибудь ценные вещи, которые вовсе не должны были исчезать из этого дома…

Она наморщила лоб. Задняя стенка шкафа отходила немного в одном из углов. Возможно, это было результатом неосторожного обращения во время переноски. С присущей ей аккуратностью, она попыталась поставить отходящую часть на место. Она терпеть не могла никакого беспорядка.

И тут она увидела уголок желтоватого конверта, застрявшего в щели. Она осторожно вытащила его.

Должно быть, конверт этот выпал из верхнего ящика, потому что там же лежала пара прошлогодних рождественских открыток.

Конверт был большим и толстым — и, судя по виду, не слишком старым. Без адреса.

Она распечатала конверт и вынула свернутые пополам листки бумаги, не испытывая угрызений совести.

Строгое лицо Каммы залилось лихорадочным румянцем.

В конверте было завещание и письмо.

Сначала она прочитала письмо. Это было письмо бабушки к Винни. Ей легко было узнать дрожащий почерк свекрови.

«Дорогая Винни!

Передай это завещание адвокату Хермансену! Это завещание заверено порядочными людьми, и оно должно вступить в действие. Ты ведь понимаешь, сама я не могла связаться с адвокатом. Я никогда не говорила об этом, не желая, чтобы Карен Маргрет была в курсе дела. Не позволяй ей заниматься этим!»

«Ну-ка, посмотрим» — подумала Камма и быстро пробежала глазами завещание.

«…Моя последняя воля состоит в том, чтобы моя внучка, Лавиния Дален, одна владела Баккегорденом. Моя невестка, Карен Маргрет Дален, не должна проживать здесь, по причине ее дурного влияния на девушку. Ее сын от первого брака, Ханс-Магнус, также не имеет права жить в Баккегордене, поскольку он не был усыновлен моим сыном и к тому же вполне в состоянии обеспечить себя. К тому же, он называл меня в моем присутствии „старой каргой, на которую не следует обращать внимания“. Так что я тоже не собираюсь обращать на него внимания. Карен Маргрет Дален я завещаю…»

Тут последовал список немногочисленных, малоценных вещей: какая-то брошь, чайный сервиз, каминные часы…