— А можно, я плёнки проявлять тоже приду?
— Приходи, конечно.
— А увеличитель у вас какой?
— Никакого. — Митрич словно сам огорчён этим фактом, — Я же с пластинки печатаю. Контактным способом.
Значит, мне нужна плёнка и увеличитель. Не так много, если совсем недавно у меня не было ровным счётом ничего.
— Как сделаю снимки, так сразу к вам! — обещаю.
— И "шкалик" захвати, — подмигивает фотограф, — без "шкалика" реактивы плохо смешиваются. Проверено!
Эх, блин. Мне ж восемнадцати нет. Как я тебе "шкалик" добуду?!
— Договорились.
— Так, а снимать ты чем собрался? — останавливает меня Митрич.
— "Сменой"…
— Погоди, — Митрич роется в одном из шкафов и возвращается с фотоаппаратом, в плотном кожаном чехле.
У меня перехватывает дыхание. Аппарат сначала кажется непропорциональным. Корпус чересчур низкий и широкий. Грубоватые и основательные металлические детали. Блестящий объектив, который вытягивается в характерную рюмочку.
— ФЭД?!
— Феликс Эдмундович Дзержинский! — гордо произносит Митрич, — "командирский"!
— Можно?!
— Держи.
У меня в руках легенда. Точная копия немецкой "Лейки", которую в Советском Союзе собирали бывшие беспризорники в колонии знаменитого Макаренко. Аппарат опередивший время и выпускавшийся потом десятки лет почти без изменений. Да, он даже выглядит старомодно, словно реквизит к историческому фильму. Но в прямых руках это в десятки раз лучше моей "Смены".
— Ради комсомольского задания доверяю, — голос Митрича чуть подрагивает, — Не осрамись. Всё лучше, чем твоя пластмассовая коробка с дыркой. Чтоб вернул в целости!
— Верну, Степан Дмитриевич! Не сомневайтесь!