Из сотен тысяч без вести пропавших на одного стало меньше.

Вряд ли можно найти человека, который бы никогда в жизни не ошибался. Промахивался и Ильин. Было дело. Дважды. А как же поговорка насчет того, что саперы ошибаются только один раз? Возможно, это были оплошности, а не грубые просчеты. А может быть, действительно в рубашке родился.

Как-то поднятую из воды торпеду он отвез в укромное место на Малой земле, где уже было собрано около сотни разных мин и снарядов. Положил заряд-детонатор, поджег шнур, все сделал вроде бы «по науке». Отъехал метров за пятьсот, стал ждать. Когда прогремел взрыв, он увидел, как из-за деревьев прямо на него с шумом и гудением несется огненная торпеда. Лейтенант отскочил, рванулся в сторону, торпеда изменила направление и уже почти настигла его. Он упал в ров, а огненный смерч, зацепив рядом дерево, снова изменил направление и врезался в скалу. После оглушительного грохота Ильин еще долго лежал, осыпанный пылью и камнями, тело болело, пропала речь.

Только потом понял он, что при взрыве мин и снарядов в торпеде сработал реактивный двигатель и привел ее в движение.

В другой раз Ильин обезвреживал реактивный снаряд. Дважды закладывал тол, в снаряде что-то шумело, из корпуса шел белый дым, а взрыва не было. Лейтенант подложил третью шашку и только выбрался из котлована, как взрывная волна опрокинула его. На короткое время он потерял сознание. Очнувшись, увидел, что шинель на нем горит, а шофер бьет его телогрейкой. Сбить пламя не удалось, он стал кататься по земле — бесполезно, бросился в воду рисового канала, и это мало помогло — видно, сильна была горючая жидкость. Шоферу удалось сорвать с лейтенанта всю одежду.

После этого он три недели пролежал в госпитале: контузия, сотрясение мозга.

А в коротком рапорте была только одна лишняя строка — о причине перерасхода взрывчатки.

События, о которых идет речь, происходили в основном в начале шестидесятых годов. Насколько он был нужен людям в это отдаленное уже от войны время, может сказать одна лишь цифра — в 1958 году, когда Ильин пришел сюда служить, в Краснодарском крае погибло от снарядов и бомб 156 мирных жителей.

Не всякую работу измеришь в цифрах. Можно, конечно, предположить, что за двадцатью тысячами обезвреженных бомб, снарядов, мин — сотни тысяч спасенных Ильиным жизней, ведь от взрыва редко гибнут по одному. Конечно, не Ильин, так другой бы обезвредил, это верно. Но сколько было самых трудных случаев, когда отправляли на задание именно его.

В военной биографии Леонида Ильина в конце шестидесятых годов произошли перемены. Он окончил военную академию, но кабинетная, преподавательская, любая другая спокойная работа была не по нему. Уже после окончания академии Ильин получил звание «Водолаз-мастер» — высшую квалификацию водолазного специалиста — и стал работать с современной подводной техникой.

В семейной жизни его тоже с тех шестидесятых годов произошли изменения. Бывшая новороссийская десятиклассница, соседка Леонида Ильина, вышла за беспокойного лейтенанта замуж. У них растет дочь.

Время от времени он наведывается в родную деревню.

— Гоша-то мой, первый учитель и спаситель мой, жив-здоров, трактористом работает. И старушка, которая белье на бикфордовом шнуре развешивала, тоже жива. Я приехал к себе в деревню, иду по улице — уже в форме полковника, бабуля глянула: «Ах ты, сорванец,— говорит.— Это ты все тут ходил, взрывал».

И конечно, бывает он там, где вершил свои — как сказать: трудовые или ратные? — дела.

Он и тогда из дома отдыха спешил через Сочи в свои прежние края. Там встретил вновь своих друзей, спасенных им людей, сады, поля, хаты.

Слова о том, что в жизни всегда есть место подвигу, слова, к сожалению, стирающиеся от частого употребления, здесь получают наглядное подтверждение. Важна преемственность, если говорить громко, мужества, а проще и точнее,— воинского долга. Когда Леонид Ильин начинал работать на Кубани, многие сегодняшние саперы еще не родились. Вернусь к недавним газетным заметкам.

В один из зимних вечеров 1984 года на причалах Вентспилсского торгового порта прозвучал сигнал тревоги: на его рейде морские пограничники обнаружили среди волн плавающую мину. Сильный шторм сорвал ее с якоря и через сорок с лишним лет поднял на поверхность на самом оживленном судовом фарватере.

В том же 1984 году в начале следующего месяца — в субботу 4 февраля — крупную бомбу обнаружили в самом центре Мелитополя. Машинист экскаватора рыл котлован. Услышав скрежет ковша о металл, выключил двигатель и спрыгнул на землю. Глянул — похолодел: из земли торчали лопасти огромного стабилизатора.

В горисполкоме состоялось совещание руководителей промышленных предприятий: предстояло поднять рабочих для помощи саперам и милиции. Сделать это было непросто — впереди два выходных дня.

Все напоминало военную обстановку: радио и телевидение прервали передачи, в эфире зазвучали сигналы тревоги. Из двух ближайших больниц эвакуировали четыреста больных. В воскресенье с рассветом почти две тысячи дружинников и четыреста работников милиции (многие из них прибыли на помощь из областного центра) начали обходить жилые дома в радиусе более километра от бомбы. Свыше десяти тысяч горожан оставили свои квартиры. Когда был определен маршрут, по которому решили вывозить бомбу за город, еще пятнадцать тысяч жильцов эвакуировали из опасной зоны. Все, как на войне.