Земля, конечно, слишком мала для двух таких людей, они не могли не встретиться.
Долго стояли молча ошеломленные маленькие слушатели.
— Дети, такие, как вы, иногда мне говорят, когда речь идет о войне: немцы, немцы… Я им объясняю — гитлеровцы. Вот Качеровский — латыш, и я — латыш…
— Это мы понимаем.
Оказывается, дети — члены интернационального клуба, который носит имя вождя немецкого пролетариата Эрнста Тельмана. Ребятам тоже есть о чем рассказать Розанову.
Интернациональные слеты, форумы, трудовые десанты в Фонд мира, в фонд Вьетнама — сначала борющегося, а потом восстанавливающего свое хозяйство. Через Комитет советских женщин владимирские пионеры отправили детям Вьетнама письменные принадлежности и игрушки — 3 ящика по 150 килограммов каждый. А еще помогают детям Лаоса, Кампучии… Все, что происходит в мире, касается их лично. Когда была арестована Анджела Дэвис, пионеры собрали 17 тысяч подписей в ее защиту!
В особой дружбе владимирцы с немецкими школьниками — и с восточными, и с западными. Переписываются, принимают их у себя, сами ездят к ним.
За активную работу клуб награжден грамотами Советского Комитета защиты мира.
Каждый год в этот день все будет так же, как прежде. Как всегда, в одно и то же летнее воскресенье со всех краев земли будут съезжаться сюда, в Саласпилс, бывшие узники. Их немного теперь осталось, совсем немного.
Вот уже скончался, совсем недавно, и Станислав Антонович Розанов. Пусть земля ему будет пухом.
А когда не останется ни одного, сюда будут приезжать их дети. Потом — дети их детей.
Каждый раз это будет печальный и величественный день. Митинг. Речи. Цветы.
Все будет, как и быть положено.
Мы коснулись еще одной памяти: предатели, полицаи, убийцы — недобитые, скрывающиеся, ждущие своего часа. Это тоже метастазы той страшной чумы, протянувшиеся до наших дней.
Глава 7. Свидетельница
В маленьком пыльном городишке Сычевка на Смоленщине доживала свой век Анастасия Ивановна Огурцова. Казалось, остаток жизни доживет она спокойно; все пути-дороги оставшихся недолгих дней ее были уже давно измерены — двор, огород, магазин через площадь. Был еще самый дальний путь — на воинское кладбище, но туда, где в войну расстреливали ее сына и мужа, туда, на самую окраину, она теперь из-за старости ходила уже нечасто.
И вдруг, когда стало ей уже под восемьдесят, она собралась за границу. Не сама собралась и не сразу.
Сначала к ней в Сычевку пожаловал незнакомый человек, она сразу определила: «человек не простой, портфель в руках, как книга большая». И не один в избу вошел, следом — Мурасев, участковый милиционер.
— Огурцова,— сказал Мурасев,— мы по делам к тебе. Хочешь, Огурцова, за границу съездить?
— Не, не хочу.