Вот рупь за сто даю — феминистка. Или суфражистка? А есть они уже? Да какая разница? Черты лица грубоваты, голос, как говорят, с хрипотцой. Но ничего сексуального в нем нет, не Дженис Джоплин. Просто прокуренный. Взгляд не то чтобы агрессивный, но наглый довольно. Или как это назвать? Бой-баба, вот, вспомнил хорошее русское слово. Коротко и понятно.
— Почему вы решили, что я вас должен нанять?
— Если женщина, и говорить не о чем? — почти выкрикнула она, и вдруг зашмыгала носом, некрасиво сморщив лицо. Сейчас пустит слезу. А неет, удержалась. Достала платок, вытерла глаза, но потом уронила его на землю. Подняла, спрятала в рукав.
— Господин Романовский отказал мне в месте ассистента врача в вашей клинике. А я была готова работать за меньшие деньги, чем мужчина...
— Всё? — спросил я. — Давайте ускорим собеседование, у меня нет времени на рыдания. Теперь коротко: что закончили, стаж, откуда вы к нам и почему. Мне все равно, какого вы пола — мы не в бане, но у нас врачи работают на износ. Та дама, которую вы упоминали — она через такое прошла... не каждый мужчина выдержит.
— Я окончила Берлинский университет, — торопливо начала перечислять Ельцина. — Пять лет назад. Стажировалась в Германии. Здесь четыре года, веду прием четыре раза в неделю. Больше не получается. Сюда... из-за вас, собственно. Когда вы открылись, пациентов внезапно стало намного меньше. За аренду кабинета платить нечем, с квартиры скоро попросят...
— И где у вас кабинет?
— На Колокольной, нумер седьмой. Рядом с собором Владимирской Иконы Божьей матери.
Все ясно. Тут еще и коммерческий интерес прослеживается. А решила она меня взять на «слабо», пустив слезу. Что же... неплохой способ, на многих мужчин очень хорошо действует.
— Это рядом с домом, где Достоевский умер?
— Да, у нас за углом буквально.
— Хорошо. Давайте подытожим. Вы вели прием в самом центре города, думаю, и живете не в меблированных комнатах. Вы получили образование в университете не из последних, и средства на жизнь в Берлине у вас были. А теперь вы приходите и говорите, что я вас разорил и должен принять на работу. Я ничего не пропустил?
— Всё не так!
— А как?
Гнать ее надо, но что-то меня держало. Какая-то она... бесхитростная, что ли. И маска эта агрессивная не потому что она такая есть, а из-за постоянной обороны. Может, и так. Сейчас узнаем.
— Учебу оплачивал мой отец. Он купец первой гильдии... был. Когда он умер, на мне осталась семья — мать и две сестры. Имущество разошлось за долги, а мне их... Это я старая дева, а девчонок замуж выдать надо, понимаете? Приданое, свадьба... И мать... всю жизнь из дома не выходила, только в церковь.
Учитывая состояние ее платка, я достал из кармана свой второй и подал.
— Я сейчас запишу ваши данные. Понадобится некоторое время, чтобы проверить. Это обычная процедура у нас, и вы не исключение. Подойдите... ну я не знаю даже. Давайте через два дня. Часам к десяти. Тогда и получите ответ.
— Это суббота, — напомнила мне Ельцина.
— Ничего, у нас работают без выходных. Я здесь живу, меня пригласят.