Земной рай погрузился в ночную темноту, и друзья собрались на ужин из трех блюд, который устроили в их честь Аманда, Аллан и Мао Эйнштейны. На закуску подали сате лилит, на горячее — бебек туту, а на десерт — джяджян батун бедиль. К этому полагался туак, пальмовое пиво, — всем, кроме Бенни, который пил воду.

Самый первый вечер на индонезийской земле, такой душевный, сделался уже совсем поздним. Все угощение было съедено, и в завершение ужина каждому предложили по рюмочке писанг амбона — всем, кроме Аллана, который предпочел виски с содовой, и Бенни, попросившего чашечку чая.

Буссе, ощутив, что этот невероятно счастливый день и вечер требуют адекватного ответа, поднялся и процитировал Иисуса, сказавшего, согласно Евангелию от Матфея: «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное». По мнению Буссе, это следует понимать в том смысле, что каждый может стать лучше, если будет внимать Богу и учению Божию.

А потом сложил ладони и возблагодарил Господа за такой необыкновенный, такой немыслимо прекрасный день!

— Оно и хватит, — прервал Аллан тишину, воцарившуюся после слов Буссе.

Буссе возблагодарил Господа, и Господь, видимо, в долгу не остался, ибо счастье пребывало и прибывало в пестрой компании шведов под кровом балийского отеля. Бенни предложил Прекрасной руку и сердце («Пойдешь за меня замуж?» — «А то, едрена сатана! И прямо сейчас!»). Свадьба состоялась на другой вечер и праздновалась три дня подряд. Роза-Мари Ердин, восьмидесяти лет, научила членов местного клуба пенсионеров играть в «остров сокровищ» (но лишь в той мере, чтобы всякий раз выигрывать самой); Ежик дни и ночи возлежал в шезлонге под зонтиком, потягивая всех цветов радуги коктейли с зонтиками; Буссе и Юлиус завели себе рыбацкую лодку, из которой почти не вылезали, а комиссар Аронсон приобрел популярность среди балийской элиты: мало того что он белый, буле, к тому же комиссар полиции, да еще и прибыл из наименее коррумпированной страны в мире. Большей экзотики еще поискать!

Аллан и Аманда каждый день совершали продолжительные прогулки вдоль белоснежного пляжа, простирающегося перед отелем. Им всегда было о чем поговорить и все больше нравилось общество друг друга. Дело продвигалось не быстро, потому что ведь Аманде было восемьдесят четыре, а Аллану пошел ни много ни мало сто первый год.

Спустя какое-то время они стали держаться за руки, для равновесия. Потом ужинать вдвоем у Аманды на террасе, а то что-то слишком шумно. Постепенно Аллан совсем перебрался к Аманде. Таким образом, номер Аллана можно было сдать туристам, что тоже совсем неплохо для равновесия финансового.

А в один из следующих дней Аманда поставила вопрос о том, не поступить ли и им, в конце концов, как Бенни и Прекрасная, то есть взять и пожениться, раз уж они живут вместе. Аллан отвечал, что Аманда ему в дочки годится — совсем еще девчонка! — но он мог бы в принципе от этого абстрагироваться. К тому же напитки теперь он смешивает себе сам, так что и тут опасаться нечего. Короче говоря, Аллан не видел серьезных препятствий к тому, что предложила Аманда.

— Значит, договорились? — сказала Аманда.

— Ага, договорились, — сказал Аллан.

Расследование причин смерти Хенрика «Хлама» Хюльтэна было коротким и безрезультатным. Полиция изучила его прошлое, и в частности допросила прежних дружков Хлама в Смоланде (неподалеку от Шёторпа Гуниллы Бьёрклунд, кстати сказать), но те ничего не видели и ничего не слышали.

Коллеги в Риге вышли на след алкаша, который привез «мустанг» на пункт утилизации металлолома, но не смогли добиться от него ни единого внятного слова, пока один из полицейских не сообразил влить в мужика ноль семьдесят пять красненького. Тут алкаш и взговорил — что он понятия не имеет, кто попросил его об этой услуге. Просто к его скамейке в парке подошел какой-то с полной сумкой бухла.

— Трезвым я, допустим, не был, — пояснил алкаш. — Но таким бухим, чтобы от четырех бутылок отказаться, человек быть не может.

Нашелся только один журналист, который через несколько дней позвонил узнать, как там продвигается расследование убийства Хлама Хюльтэна, но прокурор Ранелид этого разговора избежал. Он успел уйти в отпуск и в последний момент купить горящий чартер до Лас-Пальмаса. На самом деле хотелось бы уехать еще дальше от всего этого — на Бали, говорят, вообще классно, — но билетов туда уже не было.

Ничего, Канарские острова тоже сгодятся. И вот теперь он сидел в шезлонге под зонтиком, с коктейлем, украшенным зонтиком, и думал, куда мог податься Аронсон. Комиссар срочно уволился, предъявив все свои накопленные отгулы, и тут же пропал с концами.