– Молодец наш Потапыч! – и снова уткнулся в книгу.

Мишка покраснел и продолжил описывать достоинства седла так рьяно, что чуть не опоздал в школу.

Служба в церкви подходила к концу. Мишка почему-то начал дрожать, хотя внутри храма было не холодно, воздух висел теплой подушкой, мерцал над свечами, уплотнялся от человеческого дыхания.

Отец предупредил, что, если Мишка попробует, как обычно, спрятаться перед поездкой, его искать и уговаривать никто не станет.

Мишка боялся неизвестности, но решил для себя, что вся затея с соревнованием – это приключение, и пусть все идет как идет. Он будет следить за событиями с интересом и не станет волноваться и принимать происходящее близко к сердцу. Однако легко подумать, но совсем не просто выполнить…

Потапыч вернулся домой из церкви на ватных ногах, взял собранный с вечера брезентовый рюкзак и, бледный и напряженный, направился к машине.

Увидев, как Мишка дисциплинированно уселся на заднее сиденье, Петр Михайлович удовлетворенно кивнул. Он как раз заводил в фургон-прицеп Горца из домашней конюшни.

Мишке пришлось выйти из джипа, чтобы попрощаться с тетей Верой. Она не ходила в церковь – собирала им еду в дорогу.

– Ты там не рвись никуда и не волнуйся, – шепнула она ему, обнимая. – С тобой папа, дядя Гриша – группа поддержки. Какой бы результат ни был, не расстраивайся.

– Да знаю я, тетя! – отмахнулся Мишка. – Я не маленький – понимаю!

Отец сел за руль, дядя Гриша рядом, а Мишка с ветеринарным врачом Аркадием Степановичем – на заднее сиденье. Около конезавода в фургон завели Горчика. Конюх Виталик ехал с лошадьми, наблюдая за ними и успокаивая, если начинали волноваться.

Багажник забили снаряжением, седлами, формой, которую, по отцовскому желанию, сшили на заказ с эмблемой конезавода. На голубом фоне – черный конь, справа и слева – казачьи шашки. Конь был как бы в овале, составленном из шашек. Внизу полукругом надпись белым по черному: «Сила, честь, красота».

Ехали медленно. Предстояло проехать около пятисот километров. Учитывая небольшую скорость, добраться до Минеральных Вод удастся только к вечеру.

Мишка трогал шнурок на шее с крестиком, куда недавно привесил еще и ладанку с изображением Николая Чудотворца – серебряный медальон с отчеканенным ликом святого. Его дед Мирон подарил, узнав про соревнования. Отведя Мишку в сторону, сказал убежденно:

– Ты выиграешь, не сомневайся. Никогда не сомневайся. С Божьей помощью. И отцовых советов слушайся.

Он единственный, кто верил в Мишку, вернее, единственный, кто сказал ему о своей уверенности. Все, кто составлял его команду, оставались всю дорогу серьезными и сосредоточенными и не делали никаких прогнозов относительно исхода предстоящих соревнований. Потапыча это тревожило.

«Зачем тогда ехать, зачем участвовать, если не побеждать? Папа сомневается даже, доберусь ли я до финиша. И тем не менее они все бросили дела, работу и поехали со мной», – с волнением думал Мишка.

Его даже не радовало, что он пропускает школу. Потапыч глядел на мелькавшие за окном еще не полностью оголившиеся деревья вдоль дороги, золотые и высокие, пронзенные, как шпагами, солнечными лучами через разорвавшиеся тучи. Дождь уже отступил, и чем дальше они удалялись от дома, тем сильнее пригревало солнце.

«Лучше бы сидел в классе, смотрел на дождь за окном. Зато никому ничего не должен и никто от меня ничего не ждет». – Потапыч не заметил, как начал хныкать.

– А ну цыц! – прикрикнул отец, чуть повернув голову в его сторону. – Иначе домой сейчас поедем.