— Он лежал вот здесь, на полу в кухне, — продолжала она, — а потом пропал.

Мелисса наклонилась вперед, чувствуя, как колотится ее сердце:

— Его взял кто-то из вас?

Они не отрывали глаз от поверхности стола, и Мелисса обвела их изумленным взглядом:

— Дети, это серьезно. Очень серьезно.

— Мы знаем, мам, — сказал Льюис, взглянув на нее из-под темной челки.

— Тогда расскажите мне, что, черт возьми, здесь произошло, — рявкнула Мелисса, не в силах понять, почему они молчат как рыбы.

— Мы же тебе сказали, — пробормотал Льюис, — мы нашли его уже так.

— Я спрашиваю не об этом, а о ноже!

Льюис моргнул, пожал плечами:

— Не знаю.

Но он знал. Она видела, что он знал!

Мелисса подпрыгнула на месте:

— Не знаешь? Не знаешь?! Ваш отец в больнице борется за жизнь, а вы спрятали чертов нож, которым его пырнули. Это точно были вы, потому что как еще он исчез бы?

Трое детей переглянулись, но ничего не ответили.

— Господи Иисусе, — воскликнула Мелисса, — да что происходит? Почему вы не можете мне сказать? Я ваша мать, вы должны сказать мне!

— Успокойся, мам, — прошептала Лилли.

— Я не собираюсь успокаиваться. Скажите мне немедленно. Прямо сейчас.

Но нет. Ответом была лишь твердая, непробиваемая стена тишины.

— Ну ладно, — голос Мелиссы дрожал от гнева, она потянулась за телефоном. — Я хотела дать вам шанс рассказать мне по-хорошему, но, видимо, придется сообщить полиции о пропаже ножа.