Силья и Руби приехали на восточную окраину Пикскилла еще до наступления сумерек. Дорога была забита припаркованными автомобилями. Силья предположила, что виной всему популярность исполнителей, но вскоре поняла, что все эти машины принадлежат протестующим, а вовсе не зрителям. Вдоль дороги выстроилась толпа из мужчин и молодых парней, которые размахивали плакатами и кричали на тех, кто пытался проехать к месту концерта.

– Какая глупость, – пробормотала Силья, обращаясь к маленькой Руби.

На поляне перед сценой были расставлены ряды деревянных скамеек. Несколько дюжин зрителей уже заняли свои места. Остальные же – в основном женщины и дети – расположились на расстеленных позади скамеек пледах. Силью удивило небольшое количество зрителей, но позже она узнала, что протестующие заблокировали въезд на поляну вскоре после их приезда.

Они с Руби отыскали себе места рядом со сценой, и Силья достала из корзинки жареного цыпленка, вареные яйца и яблочный пирог, приготовленные Генри. После переезда в Стоункилл он превратился в заправского повара. Возвращаясь вечером с работы, Силья часто заставала его на кухне колдующим над каким-нибудь замысловатым блюдом к ужину, как, например, тушеные ребрышки с картофелем по-французски.

Зрители тихо переговаривались, ожидая, что кто-нибудь наконец объявит начало концерта или музыканты начнут настраивать свои инструменты. На краю сцены, болтая ногами и подшучивая друг над другом, сидели подростки – черные и белые. Силье нравилось, как ладят между собой эти молодые люди: никаких расовых предубеждений. Это хороший пример для Руби.

Вскоре Силья заметила бегущего со стороны входа мальчишку. Он что-то кричал, однако слов было не разобрать. За ним следовала толпа мужчин и подростков.

Сердце Сильи тревожно сжалось. Она поняла, что приезд в Пикскилл был ошибкой, но о том, чтобы уехать, теперь не могло быть и речи. Доступ к пикапу был перекрыт протестующими.

Бежавшая по дороге высокая чернокожая девочка-подросток, сложив руки рупором, закричала:

– Слушайте все! Могут начаться беспорядки. Наши мужчины готовятся к массовой драке, поэтому, чтобы оставаться в безопасности, нам всем необходимо подняться на сцену. Давайте же, быстрее!

Силья и Руби вместе с другими женщинами и детьми принялись карабкаться на сцену. Одной рукой Силья прижимала к себе сумку и корзинку для пикника, а другой держала дочь.

На поляну стремительно опускалась темнота, со стороны входа слышались крики, а среди деревьев показались мерцающие огни. Кто-то сказал, что толпа протестующих надвигается со всех сторон, и несколько девушек бросились за помощью. Вскоре они вернулись с группой мужчин, которые, взявшись за руки, встали цепью перед сценой. Никто из протестующих не решился спуститься на поляну.

– Мы останемся здесь на случай, если они вернутся, – сказал стоявший перед Сильей мужчина. Он был невысок, но довольно крепок. Простая рубашка на пуговицах, темно-серые слаксы, волосы с проседью.

– А вы думаете, это возможно? – Силья почувствовала, как ее трясет от страха.

Мужчина посмотрел ей прямо в глаза.

– Все будет в порядке. Не хочу никого пугать, но, если честно, мэм, здесь полно разгоряченных парней. И все же я считаю, что мы сильнее. – В его взгляде читалась решимость. – Мы не теряем самообладания, чего нельзя сказать об этой обезумевшей толпе. Такое преимущество нельзя сбрасывать со счетов.

Они ждали, прислушиваясь к каждому звуку. Прожектора освещали пустые лавки перед сценой. А потом толпа двинулась прямо на них, смешавшись с теми, кто пытался ей противостоять. Стоявшие на сцене мужчины спрыгнули вниз и вступили в бой. Силья вскрикнула и, повернувшись к происходящему спиной, прижала к себе Руби. Внезапно прожектора погасли – очевидно, кто-то вырубил генератор, – и в наступившей темноте началась паника. Люди принялись толкаться, и Силья потеряла очки.

Однако в течение нескольких минут все закончилось. Разъяренную толпу оттеснили назад. Протестующие умерили свой пыл или попросту решили, что игра не стоит свеч.