— Я никогда не думал, что вы можете быть так гуманны, — сказал Билл Буффало, кладя револьвер. — Я никогда не мог представить вас в такой роли.

На следующее утро он был в Ойупа, штат Оклахома, с её жарой, пылью, лачугами с телевизионными антеннами и бутылками из-под виски и пива, лежащими в сточных канавах. Но в Ойупа было безусловно чище по сравнению с тем временем, когда он тут жил.

— Эй, Билл, рад тебя видеть, парень, — сказал Бегущий Олень.

Бегущий Олень хотел сменить имя на Трактор, потому что каждый человек знал, что трактор более надёжен, чем любое животное. Кроме того, настоящие олени уже не бегали по земле ойупа, а трактора Джона Оленя почти всегда казались бегущими.

— Я вернулся домой, — сказал Билл Буффало.

— Как жизнь в большом городе? — поинтересовался Бегущий Олень, поднимая своё похожее на аэростат брюхо, тесно обтянутое джинсами. Он носил рубашку с т-образным вырезом и с лозунгом, провозглашающим любовь к Эниду, Оклахома.

— Я хотел уехать оттуда. Я забыл там всё, чему научился здесь. Я не знаю, кто я теперь на самом деле. Я приехал посетить могилу моего брата. Я приехал спеть песню смерти. Ты пойдёшь со мной, Бегущий Олень? Ты сможешь привести других, которые знают язык ойупа? Ты сможешь привести шамана?

— Ты уверен, что сначала не хочешь выпить пива?

— Мне не нужно пива. Мне нужно виски. Мне не нужны трактора. Мне нужны дороги ойупа. Мне даже не нужны эти одежды белого человека.

— Эй, если тебе не нужны эти джинсы, я возьму их, — сказал Бегущий Олень.

— Ты можешь взять всё что угодно. Только спой со мной над могилой моего брата и не забудь привести шамана, Маленького Лося и моего отца. И никогда больше не называй меня Биллом, а говори «Большой Буйвол», — сказал Билл.

Этой ночью он надел одежды, которые считал правильными и естественными, оставляющие свободными его руки и ноги, не ограничивающие его, скинул рубашку и джинсы и отправился на могилу своего брата с друзьями детства. И там, под полной луной Оклахомы, он почувствовал, что в его жилах течёт кровь племени, которому недолго осталось жить в этом мире.

Ночь была холодной, и его кожа покрылась пупырышками, но он не чувствовал этого, когда вновь услышал старые песни. Тёплые, как материнское молоко, близкие, как объятия, слова выходили из его горла, заставляя плясать его язык, как будто он никогда не забывал их. Все меблированные комнаты Чикаго и все часы сидения в библиотеке вылетели у него из головы, как только он вернулся на свою землю и вновь стал частицей своего народа. Это произошло. Мисс Тракто, квартирная хозяйка, была права. Он вернулся домой и никогда больше не уедет отсюда.

Слова устремились наружу, без потерь, без повторений, и он сказал:

— Atque in perpetuum feater, aie atque Salle.

И, улыбаясь, он повернулся к своим соплеменникам и увидел выражение лица семидесятилетнего шамана. Его соплеменники в смущении смотрели друг на друга.

— Что-то не так? — спросил он.

— На каком языке ты говорил, Большой Буйвол?

— Ойупа. Это было прекрасно. Я сказал моему брату: «Итак, брат, навеки здравствуй и прощай».

— Это не ойупа, — сказал Бегущий Олень.