Эксперимент показал: детеныши ели смесь из пипетки у «проволочной мамы» и тут же бежали к теплой тряпичной. Почти весь день они сидели на ней. Когда все обезьянки немного привыкли к этим куклам, их стали выпускать в большой вольер. Разумеется, детенышам было страшно, ведь это была неизвестная территория. Они вели себя по-разному в зависимости от того, была ли рядом «тряпичная мама». Если она была в том же большом вольере — детеныши смело исследовали новую зону. Иногда забирались на куклу для отдыха. Если в вольере была «проволочная мама», обезьянки забивались в угол и сидели там, съежившись от страха. Ученый сделал вывод, что для нормального функционирования высших приматов (в том числе и людей) нужно тепло матери, иначе развитие будет замедленным. К сожалению, детеныши, участвовавшие в эксперименте, впоследствии так и не адаптировались среди полноценных обезьян и вели себя агрессивно. Очевидно, что искусственных «мам» недостаточно.
Какой вывод тут можно сделать? Отвергать ребенка, не давать ему материнской любви — значит травмировать его. Ребенок всегда будет бояться делать ошибки, будет ждать, что мир его уничтожит и поглотит. Постарается скрывать свои слабости, недостатки, проблемы, чтобы не лишиться материнской любви.
Вернемся к Олегу. Он следовал этой логике, пусть и бессознательно: старался внешне быть максимально добродушным, милым, приятным мальчиком, который не делает ошибок. За это мама любила его и хвалила, награждала вниманием. Ребенок рос с ощущением собственного могущества: «я лучший», «я великолепный». Добавьте к этому отсутствие границ и правил (за исключением запрета на агрессию), и вы получите настоящего нарцисса. Сын чувствовал себя центром Вселенной для своей мамы, чувствовал себя мужчиной. Заметим, на самом деле он не сделал еще ничего, чтобы стать настоящим мужчиной, — он не конкурировал с отцом за внимание матери (выиграл без борьбы — мама помогла), не решал проблемы семьи. Но он был главным, потому что мама вела себя так, как вела.
Любые указания на недостатки и промахи вызывали у Олега приступы ярости, поскольку из этого следовало, что он ошибся и не достоин любви, а значит будет наказан. Вспомним еще материнский запрет на проявление агрессии — и станет понятно, что перед нами бомба замедленного действия. Пока агрессии не так много, все же это ребенок, а не взрослый человек, но тревожные звоночки уже есть.
Однажды я поднимался в лифте вместе с пожилым мужчиной и молодой мамой с двумя детьми — девочкой 8–9 лет и пацаном лет четырех. Девочка стояла смирно, а парень вовсю капризничал. Мама была замученная, уставшая, успокаивать сына у нее не было сил, поэтому действовала она жестко. «Не замолчишь, я тебя вот тому дяде отдам», — сказала она и показала пальцем на мужчину.
Мальчик мгновенно притих и спрятался за мамину ногу. Дядя повернулся, протянул руки и сказал: «Да, пойдем со мной!» Мальчик отодвинулся еще дальше. Класс, просто класс, правда? К чему приводит такое горе-воспитание? Страх, что тебя заберут у мамы, лишат тепла, заботы и защиты и отдадут совершенно постороннему человеку. Причем предать может самый родной человек. Что может быть хуже? Это базовый страх, страх смерти. Отсюда — тотальная зависимость от оценок окружающих, постоянная оглядка на чужое мнение. Ведешь себя хорошо — тебя любят. Ведешь себя плохо — тебя бросают. Вывод: лучше не совершать ошибок, сидеть дома и не высовываться.
В этом же контексте появляется обидчивость — родная сестра нарциссической травмы. Обида — это злость, направленная на другого человека. «Ты назвала меня неуклюжим, ты виновата, мне обидно. Ты не поделилась со мной своей едой, ты плохая, ты виновата. Я — лучший, я — самый важный, я — самый главный, ведь ты, мама, сама так говоришь». Все перечисленное происходило и с Олегом — у него появилось раздутое «я», ощущение сверхважности, чувство собственной непогрешимости. И параллельно с этим возник ужасный страх, что люди могут найти в нем какие-то изъяны.
Идет время. Олегу 15 лет, он в активной фазе пубертатного периода. Ломается голос, появляются угри, личность формируется с огромной скоростью. Это уже не тот ласковый малыш, которого знала мама, — мальчик становится угрюмым и замкнутым. Куда пропал послушный добрый ребенок? Он исчез, он уступает место самостоятельной личности, взрослому человеку. Олег ищет ответы на вопросы «кто я?», «верны ли правила, которые мне навязывают?», «почему я вообще должен кого-то слушать?». Пока он, разумеется, еще совсем не взрослый, но уже и не ребенок, который беспрекословно подчиняется родителям.
В этот период особенно важно поддерживать дисциплину и жесткие границы, потому что подросток будет их тестировать и проверять на прочность. К сожалению, таких правил у Олега нет: отец их не устанавливает, а мать хочет только, чтобы сын не лез в опасные дела и сидел дома. Подавленная агрессия сына копится и затем выплескивается наружу в виде актов неповиновения. Сын ссорится с родителями, кричит на них, отказывается выполнять простейшие дела по дому вроде мытья посуды и уборки. Страдает учеба в школе.
Олег не понимает, зачем ему навязывают правила. Ему кажется, что мир устроен совсем не так, как говорят родители. «Они ничего не понимают», — думает он. Родители в это время испытывают разочарование. Мать спохватывается и осознает, что отец все эти годы не занимался сыном, и вот результат — тот отбился от рук, стал неуправляемым и злым. Она понимает, что нужно срочно как-то выправлять дисциплину, срочно учить мальчика быть мужчиной. Начинаются рассказы о том, каким мужчина должен быть, что он должен делать, какими принципами руководствоваться. Но это не срабатывает: все, что мать рассказывает Олегу о мужчинах, приправлено обидами и разочарованием. Мужа она не любит, у них холодные отношения.
Вот она говорит: «Мужчина должен заботиться о женщине», а в голосе сквозит обида на мужа, который этого не делает. Олег чувствует отвращение. Во-первых, ему передаются эмоции матери (связь «мать — ребенок» все еще очень сильна). Во-вторых, Олег не видит реального подтверждения этому правилу: отец не заботится о матери, не помогает ей. В-третьих, мальчик совсем не дурак и понимает: если мама не смогла построить нормальные отношения, откуда ей знать, как себя ведет настоящий мужчина?
Ребенок перестает слушаться. Мать разочарована, она давит все сильнее — ведь это всегда работало… 5–10 лет назад, пока сын был маленьким. Тогда она была сильнее, умнее и авторитетнее. Сейчас она стареющая женщина, разочарованная жизнью, а Олег — подросток, который считает, что знает все на свете.
Разочарование матери передается сыну. Когда Олег в очередной раз застает спор мамы и папы, он видит: мать обвиняет отца в отсутствии заботы и внимания, она обижается и злится. Отец морщится и всем своим видом показывает нежелание даже трогать эту тему. Олег испытывает стыд. Теперь каждый раз, когда мама о чем-то просит его, он отстраняется, как отец. Например, он не хочет подавать маме руку, когда та выходит из автобуса (отец этого не делает). Он не хочет дарить маме подарки и говорить комплименты (отец этого не делает).
Матери обидно: любимый сын, который еще несколько лет назад ластился к ней, теперь отвергает ее, прямо как муж. Олег начинает чувствовать себя виноватым без видимых причин. Отказ быть милым и добрым с мамой вызывает у нее не только обиду, но и гнев, холод. Пока еще Олег не стал самостоятельным, родители ему нужны. Как минимум для того, чтобы просить у них деньги и приходить за советом. Но теперь к парню не только отец равнодушен, но и мать — она обижена и недовольна тем, что сын ее не слушает.
Олег попадает в ловушку: если он подчинится матери, будет выполнять ее просьбы и заботиться о ней, придется делать то, что он не хочет и считает неприятным (трансляция эмоций от отца). С другой стороны — если отказаться, то это вызовет холод, непонимание и обиду.
Это патовая ситуация, когда нельзя никуда двигаться. По сути, мальчик уже стал мини-копией отца, который находится в аналогичной ловушке. Что делает Олег? Он учится не принимать решения, избегать их, становится пассивным, чтобы от него просто отстали и ему не нужно было вообще ничего делать. Со стороны это выглядит так: сын всем своим видом говорит — «решите вопрос сами, я не желаю об этом думать».
Что мы имеем в итоге?
Вседозволенность, развязность, отсутствие дисциплины и понимания чужих границ. Нарциссизм и обидчивость — ребенок привыкает считать, что все должны ему подчиняться и его обслуживать. Этот сценарий закрепится и в дальнейшем будет использоваться во время взаимодействия с женщинами.
Важно понимать, что первая женщина, в которую «влюбляется» (разумеется, не романтически) мальчик, это его мать. Именно от того, как он с ней обращается и как она с ним обращается, зависят дальнейшие отношения с парт нершами. Все паттерны и сценарии зависят от контакта с мамой. Какой сценарий будет использовать Олег? Он привык веселить, смешить и радовать свою мать, а также подчиняться ее командам. То же самое он будет делать, взаимодействуя с девочками.
Мы разобрали, как российские мамы относятся к мальчикам. А к девочкам? Эту тему я затрону вскользь, но здесь тоже немало интересных фактов.