— Ферр? — спросила рукопашница, точно сомневаясь, что на самом деле ей ответил именно он.

— Да, — ответил мужчина.

— Кого-то видел? — спросила она не до конца понятно о мурах или об их общих товарищах и сослуживцах.

— У меня мешок на голове, — оповестил о своём положении старшина.

— У меня тоже, — Джи трагично вздохнула, но тут же нашлась с новым вопросом. — Может, слышал кого?

— Никого кроме тебя, — отрезал бывший милиционер.

— Охрану тоже? — усомнилась женщина.

— Если рядом охрана, то она ведёт себя тихо, — сделал наиболее очевидный вывод из сложившейся ситуации Феррум.

— Освободиться не пробовал? — перешла к другой не менее, а скорее даже более важной теме Джи.

— Дар не работает, а что сделать ещё, пока не придумал. Поза не удобная. Ни хрена не развяжешься без посторонней помощи, — признался бывший милиционер с некоторой досадой.

Возникла короткая пауза.

— Действительно не работает, — вздохнула бывшая чемпионка ММА, каким-то непонятным Ферруму образом проверившая его слова. — Давай попробуем подойти. Ты можешь двинуться в мою сторону? — это тоже мало походило на осуществимый план, но бывший милиционер сместился, насколько мог, вправо. Правда сместиться получилось, может, сантиметров на десять, а, может и того меньше.

— Больше никак. Я и на полшага не сдвинулся, — констатировал старшина.

— Я тоже, — призналась женщина.

Послышался какой-то шум и Ферру показалось, что кто-то к ним идет.

— Тихо, я что-то слышу, — прошипел старшина и вроде как расслышал голоса.

— Я тоже, кто-то говорит, — ответила, подтверждая слова мужчины, таким же шипением сослуживица.

Скрипнула несмазанными петлями железная дверь и в подвал вошли люди. По понятным причинам бывший милиционер сходу не мог определить, сколько их, но сразу понял, что точно больше одного. Скорее всего, даже больше двух и трех, но в этом пока нельзя было быть уверенным.

— О. Смотри. Эта в себя пришла, — сказал один из пришельцев звонким голосом молодого мужчины.

— Да всем пора уже очухаться, — ответил ему мужчина постарше со страшным, в нормальном мире заставившим бы думать о тяжелой болезни, хрипом в прокуренном голосе.