– Вот, значит, какие девушки нравятся моему брату! – Ичин улыбаясь, обняла Айыыну и, оглядев ее с ног до головы, рассмеялась: – Неплоха, совсем неплоха!
– Не слушай ее, Айыына, Ичин не приучена к манерам, – сказал Хонгу, улыбаясь.
– Манерам? Что ты вообще говоришь, великий охотник? Какие ещё манеры?! В лесу ты совсем одичал, – ответила Ичин, несильно толкнув Хонгу.
Вскоре, рассевшись вокруг расстеленного замшевого полотнища, Хонгу, Айыына, Ичин и несколько домочадцев, в предвкушении застолья, весело рассказывали друг другу новости и смешные истории. Перед каждым сидящим, появился берестяной чуман, наполненный аппетитно пахнущим горячим оленьим мясом. Пиршество было в разгаре. Тут была и оленья голова, хрящи, жирные щеки, мозги, маслянистый язык и оленьи губы. Ловко работая ножами, отсекая мясо прямо у рта, и аппетитно причмокивая, окружающие загадочно улыбаясь друг другу, поглядывали на скромно притихшую девушку. Айыына поначалу испытывала неудобство, замечая, что все украдкой посматривают на нее, но вскоре привыкла к этому.
– Красивые девушки у народа саха! Мой брат знает толк в этом деле, – сказала Ичин, бросая многозначительные взгляды на Хонгу и Айыыну.
– Мать Айыыны из племени тонг-биисов, – вставил Хонгу, оглядывая всех, – она понимает наш язык, так что не ляпните какую-нибудь глупость. А то потом краснеть за вас, родня.
Сидящие домочадцы с непонятным для неё интересом разглядывали Айыыну, и когда она смотрела на них в ответ, прятали взгляд и, как ни в чем не бывало, продолжали принимать пищу. Неторопливый, певуче-грустный говор ласкал слух. Айыына заметила пристальный взгляд сидящего в углу худого, высокого охотника, лицо которого украшали многочисленные татуировки, он один принял её взгляд без ответной улыбки, и она, почувствовав неловкость, отвернулась. Верзилу звали Онгонча: быстро закончив есть, он принялся затачивать лезвие своего черного копья, искусно украшенного причудливой резьбой. Айыына заметила у домочадцев различные украшения: искусно вышитые бисером наряды, костяные кулоны со вставками из малахита, украшения с литьем из золота. Ей всё было в диковинку. Хоть её мать и была уроженкой из племени тонг-биисов, сама Айыына, родившаяся в долине Великой бабушки Илин, помнила только детство в племени уранхаев-саха с их тёплыми балаганами и уютным камельком.
– Тебе здесь понравится, Айыына. Мои родственники просты, но искренни. Ты привыкнешь, – склонившись к Айыыне, прошептал ей на ухо Хонгу.
Айыына понемногу начала отвыкать от скованности и неловкости, да и домочадцы вскоре перестали обращать на неё внимание, ведя оживленный разговор о насущных проблемах. Но две пары глаз все же продолжали наблюдать за ней: высокий Онгонча, с темным, неулыбчивым лицом, и нахмурившаяся Ичин, вдруг утратившая любезность и разговорчивость. Темные глаза девушки скользнули по ее лицу, но Айыына не заметила, что в ее взгляде не было и следа дружеского расположения как утром.
После сытного ужина Хонгу затеял возню с двумя детьми. Он изображал медведя, рычал, шумно принюхивался, ползал на четвереньках, смешно чесал себе живот, показывая, что ловит блох, а дети, визжа от восторга, кружились вокруг него. Айыына, наблюдая за домочадцами, заметила, что все – от мала до велика – любят Хонгу и стараются ему угодить.
10. Долгоон
Октай, проводив дочь и Хонгу в дорогу, занялся со своими людьми укреплением изгороди вокруг собранных стогов сена. К полудню, двое его работников, заготовлявшие в ближайшем леске жерди, прибежали к нему с встревоженными криками. Ими в лесу были замечены неизвестные всадники. Собравшиеся в тревоге люди и Октай, вскоре заметили на краю леса три конные фигуры. Незваные гости неуверенно потоптавшись на месте, вскоре стали неспешно приближаться к ним.
– Хайя! Один из них похож на Долгоона! – вдруг воскликнул Лючю, приложив руку козырьком к глазам.
– Как?! Неужели он? – возразил неуверенно Октай. Каково же было его удивление, когда он действительно признал в одном из седоков, Долгоона – несостоявшегося жениха Айыыны, и двух работников его отца.
– Он! Он! Действительно он! – взволнованно подтвердили несколько его домочадцев. Вооруженные луками и пальмами всадники, очевидно признав своих знакомых, заметно осмелев и расслабившись, ускорили ход коней. Долгоон, чьё располневшее красное лицо приняло важное выражение при виде Октая, кряхтя и охая, неловко слез с гнедого жеребца.
– Приветствую тебя, Октай! Долго же мы искали тебя! Поди, не ожидал увидеть нас?!
– Тыый! Долгоон! Как ты здесь оказался?! Вот так встреча!
За ужином Долгоон рассказал, что после прошедшего в прошлом году сильного наводнения, затопившего долину с их угодьями, его род во главе с отцом, вдохновившись примером Октая, решил покинуть обжитые места. Проделав долгий путь по следам Октая и не найдя его, в середине лета они с отцом обосновались у небольшой речки с неплохим лугом, в трёх днях пути отсюда. За лето они обустроились, и отец послал его найти семью Октая. В конце разговора Долгоон приняв ещё более важный вид, сообщил ещё одну цель своего визита: он приехал свататься, чтобы жениться на Айыыне.
– А ее… сейчас нет, – подбирая слова, ответил обескураженный Октай, – Она… в гостях…
Самодовольное лицо Долгоона утратило свою важность, и приобрело кислое выражение после услышанной новости. Смущенный Октай в общих чертах рассказал, куда отправилась Айыына. Лицо Долгоона омрачилось и приняло обиженное выражение. Он, поджав свои тонкие, влажные губы под редкими усиками, покраснел и замолчал. Услышанное не сразу дошло до него. Наконец поняв, что его невеста ускользнула от него всего лишь утром, он вскочил на ноги. В смятении, он начал ходить туда и обратно, не зная что сказать. Мысли его заметались в поисках решения. Октай и сам замолк, не зная как продолжить разговор. Наконец, остановившись и гневно глядя на Октая, Долгоон собрался было что-то сказать, но, промолчав, пошёл к выходу.