— Заслужил, выслужил, дослужился! Я что, клерк? Инспектор? Надворный советник? Я был удостоен большого приза. Да, это были памятные дни! А кто я теперь? Советник на пенсии! Иллюзионист в отставке!

— Рома, ты только вчера говорил мне, что у иллюзионистов не может быть даже отставки. Отставка — удел министров… генералов… и этих…

— Вчера я тебе ничего не говорил. Вчера мы с тобой не разговаривали.

— Разве? — ненатурально удивилась Клавдия Ивановна. — Тем более. Я хочу поговорить с тобой серьезно и сейчас же…

— Что, опять твоя любимая внучка разводится с нелюбимым тобой адвокатом?

— Маржаретти, не остри! Речь идет о близких!

— Поговорим попозже, Клавдюша. Сейчас ко мне придут одаренные дети, а у меня еще ничего не готово…

— Хочешь, я тебе помогу? Давай надую шарик…

— Шарик ты надуешь, а меня — нет! Что, Наташка опять взбеленилась? Развод по-итальянски?

— Роман, девочке очень плохо! Я бы не сказала, что Леня над ней издевается. Но он ей не пара. Он кормит ее одной картошкой. В мундире. Ты понимаешь? Каждый день картошка в мундире? Он не хочет или не умеет жарить картофель…

— Потетеос… — уточнил Роман по-английски язвительно.

— Не остри! У них нет лаврового листа. Нет быта. Натали вся изнервирована.

— На месте Леньки я бы выгнал такую жену на манеж, шамберьером![10] — заметил старый циркач назидательно.

— Роман! Это же наша кровиночка! В прошлую субботу он ей нагло заявил, что ей не идет макси, которое кроила и шила я!

— Кощунство! — согласился Роман Романович.

— И я об этом говорю! А вчера он пришил ей пуговицу не на то место!

— Не может быть!

— Как не может быть? — взвилась уязвленная портниха. — Я сама перешивала пуговицу. Но теперь все будет по-другому. И мы должны этому помочь! Они оба согласны…

— На развод?

— Нет! На съезд!