– Хорошо, – соглашаюсь я, поджимая губы.
В этой игре я не новичок, поэтому не намерена тратить силы: броню Марка не пробить.
Вдруг его дыхание учащается, он опускает глаза, лихорадочно бегая взглядом по ковру.
– Что с вами? – Я наклоняюсь к нему. – Все нормально?
– Я знал, что у них роман. Надеялся, что она его оставит. Или он ее, – безучастно сообщает Марк. – Она призналась ему в любви.
Я отвожу взгляд, борясь с желанием спросить, сказал ли Роб в ответ Меган то же самое. Тошно до отвращения.
Я не посвящаю Марка в разговор со следователем Круз: мало ли что он выкинет… Просто молча слушаю его излияния.
Вырвав у меня из рук телефон, Марк с настойчивостью пьяного заводит свой номер в мои контакты – на случай, если мне понадобится его помощь. Я понимаю, что душа Марка изранена потерей и в нем сидит потребность защитить хотя бы меня, если не смог спасти любимую женщину.
Через час Марк все еще о чем-то рассуждает, но его уже клонит в сон. Надо отправить моего гостя домой, пусть проспится. Вызываю обычное такси вместо «Убера»: так не останется цифровой записи о клиенте, севшем у нашего дома. Еще раз напоминаю, чтобы он сюда не возвращался.
…Лежа в кровати, я проклинаю Роба на чем свет стоит. Дело не в услышанных подробностях интрижки с Меган. Если б не она, он переспал бы с другой. Меня бесит его неразборчивость.
Глава 20. Приближение
Ветер на крыше полощет доходящую мне до щиколоток белую ночную сорочку из плотного хлопка. Передо мной, спиной к краю высокого здания, стоит Роб. Медленно двигаюсь к нему, хочу обнять. Подойдя вплотную, останавливаюсь, с любящей улыбкой оглядываю его лицо и кладу руки ему на живот. Обняв широкую спину, скольжу ладонью к шее и, наклоняя голову Роба, целую в губы. Пока мы целуемся, он через ткань ночной рубашки жадно шарит ладонями по моим изгибам. Одной рукой задирает мне рубашку выше талии, другой торопливо расстегивает ремень на брюках.
Вдруг ветер стихает, настает устрашающая тишина. Я прерываю поцелуй. Мягко отстраняясь от мужа и радостно улыбаясь, говорю: «Это была не я. Я не виновата», – и резко толкаю его в грудь. Потеряв равновесие и крича от ужаса, он падает с крыши высотки и разбивается об асфальт…
Усилием воли открываю глаза и просыпаюсь. Спокойствие, которое царило в душе во время сна, сменяется тревогой. Скидываю одеяло со взмокшего тела и встаю.
Чтобы прийти в себя, иду в ванную, умываюсь ледяной водой и чищу зубы. Липкий сон тяжело висит в груди, как надоедливая простуда, которая никак не желает проходить.
Накидываю просторный махровый халат. И вдруг вижу, что он, так же как хлопчатобумажная ночная рубашка из сна, доходит до щиколоток и прикрывает запястья. Сбрасываю его с себя как ошпаренная и оставляю лежать на полу гардеробной. Вместо халата достаю любимую шелковую пижаму с цветами магнолии. Трясущимися руками надеваю верхнюю часть, затем просовываю ноги в штанины и затягиваю тесемки на талии. Какая же я худая! Кости на бедрах выпирают. На ватных ногах иду на кухню. Может, выпив кофе, удастся стряхнуть застрявшее в груди чувство тревоги и нависшей опасности?
Оказавшись на кухне, с удивлением вижу, что Роб уже там. Просматривает что-то на телефоне, улыбается… Ублюдок, как пить дать строчит очередной шлюшке! Мое появление застает его врасплох. Он изображает на своем смазливом лице приветливую улыбку. Как же я его ненавижу! Меня так и подначивает отпустить язвительное замечание, но, потанцевав на языке, колкость не выстреливает.
– Привет, красавица, – приветствует меня Роб, откладывая предварительно заблокированный мобильный на кухонную столешницу экраном вниз.
Я натягиваю улыбку и неторопливо подхожу к нему. Время поиграть в «Я ничего не видела, дорогой».
Обычно, общаясь с мужем, я стремлюсь расшифровывать каждый жест и движение: взмах ресниц или характерное подергивание губ служат надежными знаками предательства и обмана. Однако он прекрасный актер, и я редко выхожу победительницей. Сегодня впервые отказываюсь от нашего негласного состязания: я слишком вымотана, да и других забот слишком много, чтобы играть в эти игры.