– Во как… – пробормотал озадаченно Минцев. – Так вот оно откуда вылезло…

Он с досадой покусал уголок губы. Искоса наблюдавший за ним Андропов удовлетворенно качнул головой в такт каким-то своим мыслям.

Сладкие мечты, что воспаряли в их умах еще полгода назад, с размаху налетели на риф жестокой реальности: «Сенатор» играл сам за себя. И если первые смутные свидетельства тому еще можно было какое-то время ставить под сомнение, оставаясь во власти приятных иллюзий, то почти однозначно установленная связь между объектом поиска и разгромом просоветской группировки в Кабуле уже не оставляла им никакого маневра – факты безжалостно прижимали к стенке.

– В голове с трудом укладывается… – признался Минцев. – Дать нам столько информации… Причем какой информации! А потом сработать против нас… Не понимаю логики.

– Цели мы не понимаем, – покривился Андропов и повторил, пару раз наставительно пристукнув указательным пальцем по деревянному подлокотнику: – Цели. А она у него есть.

Он немного помолчал, потом дернул лицом и доверительно пожаловался:

– Мы теперь вынуждены допускать возможность и того, что противник получил объем информации, близкий с нами. Наши разведсети на Западе могут быть взяты под такой же контроль, как и их здесь. По срокам все сходится… – Он тяжело вздохнул. – Если считать приезд доверенных оперативников Карлуччи в Ленинград началом серьезной операции ЦРУ по поиску «Сенатора», то, с учетом времени, необходимого на перепроверку, они получили важную информацию весной – тогда же, когда и мы.

Жора прикрыл глаза, пытаясь представить себе возможный масштаб игры, и ощутил ужас, преуспев.

– Кошмар, – выдохнул севшим голосом. Потом резко замотал головой: – Нет, не верю. Все равно не верю.

– Почему? – быстро спросил Юрий Владимирович.

Минцев постучал кончиками пальцев друг о друга, формулируя то неявное ощущение, что оставляло надежду. Катнул желваки на щеках и заговорил:

– В то, что американцы что-то получили от «Сенатора», – верю. Против фактов не попрешь. Да, возможно, весной – было там наблюдением отмечено определенное шевеление резидентуры. Но я не верю в то, что ЦРУ получило или получает равноценный с нами пласт информации.

– Почему? – жадно повторил Андропов. Рассохшееся кресло под ним нервно скрипнуло.

Минцев повел подбородком вбок, потом упрямо насупился:

– Исходя из характера и объема переданной нам информации. «Сенатор» подталкивает нас вперед по всем направлениям. Комплексно! Вот правильное слово – комплексно! – Жора оживился, поймав идею. – Любая узкая цель не требует такой комплексности. Здесь же речь идет скорее о помощи вообще, а не в чем-то конкретном.

– О! – Юрий Владимирович прищелкнул пальцами и, откинувшись на спинку кресла, посмотрел сквозь Минцева. – Это вы хорошо уловили.

Взгляд его уплыл к окну, и он о чем-то ненадолго задумался, озабоченно при этом помаргивая. Потом лицо Председателя перетянуло неожиданно простодушной улыбкой:

– А я, чтобы оставить себе надежду на лучшее, зашел с другой стороны. Все-таки личность, стоящая за «Сенатором», волей-неволей проступает в полученных текстах. И я глубоко убежден, что это действительно наш, местный, в основе своей – действительно советский человек. Со своими завихрениями, очевидно… – Андропов крутанул кистью какой-то замысловатый жест и поморщился. – Но наш.

– Идеалист? – бросил Жора пробный камень.

– Да! – с неожиданным жаром откликнулся Андропов. – Да, черт возьми! Какой-то теоретик гуманизма! – Это невинное определение вырвалось из него словно грязное ругательство. Потом он мечтательно процедил: – Поставить бы такого на поток, выбирать между плохими и очень плохими вариантами…