Книги

Спартак Мишулин. Правда под запретом

22
18
20
22
24
26
28
30

Муж шагнул в кабинет, они растерялись, увидев его, и судорожно начали собирать документы в папку.

– Вы как здесь? – взяв себя в руки муж, спросил присутствующих.

– А… так мы… это… приехали оплачивать анализ.

Оплачивать? Во-первых, муж увидел, что все документы уже подписаны и проставлены печати, а во‐вторых, спустя время, когда мы захотели забрать свою копию их анализа, нам сказали, что еще не было оплаты и пока забрать нельзя!

Так что же они там, за нашей спиной, оплачивали?

Исследования было два. Одно по нашему адвокатскому запросу, второе по запросу Хвостовой, и надо вам сказать, позже мы увидели, что они сильно отличаются. Результаты разнились. Видимо, из расчета, кто первый бы «заплатил», тот был бы и прав. А так как нам и в голову не приходило никого подкупать, то правы оказались не мы и наш вариант, по которому он не сын, даже не дали зачитать нигде! Но об этом позже…

Муж все-таки дождался, когда они уйдут, решив поговорить с Павлюхиным.

– Вы же говорили, что анализ будет готов не раньше первого декабря, что вы все лично перепроверите.

– Да, да, но там и так уже все очевидно. Они все родственники. И Белобокины тоже, – нервничал генетик

– Но, постойте, Белобокин же сказал, что не будет делать ДНК. Когда он сдал кровь?

– В октябре еще.

– А нас вы даже в известность не поставили? Значит… опять обман… ясно.

Я сидела в машине, я все понимала уже, но это понимание меня не спасало. Знаете, что такое чувство безысходности? Когда ты понимаешь, что тебе никто и ничто не поможет.

Как сейчас помню, подошел муж, я приоткрыла окно, он прошептал:

– Это конец! Они сделали всех родственниками. Всех! И Белобокин, оказывается, за нашей спиной сдал кровь. Документы еще не готовы, но Павлюхин сказал, ничего перепроверять не будет.

Я смотрела на мужа, и мои глаза наполнялись слезами. Мое тело прожигала острая боль, мне казалось, я теряю почву под ногами, я умираю…

– Нет! Это неправда! Этого не может быть! – начала кричать я.

Истерика накрыла меня. Это было страшно. Я потеряла себя, я захлебывалась рыданиями и не понимала, что я делаю. Я хотела выбежать на дорогу и броситься под первую попавшуюся машину, муж остановил. Он схватил меня, крепко прижав к себе, держа из последних сил, а я дрожала и рыдала в его руках, пытаясь вырваться, крича, что не хочу жить, ничего не хочу! А он держал, из последних сил! Он понимал, что любые слова бессмысленны, что если есть безысходность и тупик, то это он!

– Давай уедем отсюда. Поедем домой. Мы выстоим, мы прорвемся, я рядом. Я всегда буду рядом! Давай я поведу машину.

– Нет! Я не хочу домой! Там мама, она не переживет! Они же снова выставят нас лжецами, и теперь у них все карты на руках! Кто теперь поверит нам? Мы сами загнали себя в капкан! Я не хочу больше жить!