Симона Игорева я нашла в инете. В этот же вечер. Наткнулась на адвокатскую компанию, в которой он состоял, увидела, что у него есть выигранные дела по чести и достоинству, и мы позвонили. Договорились встретиться.
На следующий день мы сидели в кафе, Симон показался очень уравновешенным, грамотным и уверенным. Он сказал, что служил в органах раньше и не боится сложных дел. Мы сразу сказали, что на нас напали и что люди играют не по правилам. Единственное, о чем мы его попросили, если вдруг его будут подкупать, или угрожать, или давить, чтобы он сказал нам об этом честно. Мы поймем, нам никто ничего не должен, тем более рискуя положением или жизнью, но предавать нас не надо! Он сказал, что ничего и никого не боится, что готов идти в бой и придет в суд.
Очень многие потом говорили, что иск, составленный первым адвокатом, был неграмотный и выиграть его было бы невозможно. Почему Симон не стал его переделывать? Не знаю. Я не юрист и тогда ничего не смыслила в составлении исков. Я полностью доверяла адвокатам. А иначе зачем они нужны, если бы я сама разбиралась в юриспруденции, то и адвокатов бы не нанимала! Почему Симон не составил ходатайство о проведении лингвистической экспертизы, без которой подобные дела выиграть невозможно, опять же не знаю… Вернее, теперь знаю, а тогда, в силу юридической неграмотности, верила ему беспрекословно!
Мы пришли на досудебное слушание. От лица Тамира была адвокат Хвостова, которая, по нашим сведениям, плотно сотрудничала с каналом, дружила с председателем суда, в прошлом работала в следственном комитете и, естественно, везде имела связи. Конечно, их официальная версия, что Хвостова – мать друга Тамира и, услышав его историю, просто решила помочь. Когда одна известная актриса, наша подруга, спросила Хвостову: «Зачем же вы защищаете его? Это же очень грязное дело».
На что Хвостова ответила: «Это моя работа. Я и убийцу буду защищать».
И тут не поспоришь. Работа адвоката такая, но одно мне непонятно, ведь она-то точно знала правду, либо если она опытная, то догадывалась, она видела нашу боль и искренность, а при этом методы ее были жестоки и безжалостны и не всегда честные! Но об этом позже.
На первом заседании наша сторона попросила время для нового адвоката, ознакомиться с делом. Нам дали две недели, кажется. Когда мы собирались уходить, вдруг Хвостова говорит Симону:
– Вы же из конторы N?
– Да!
– То-то я смотрю, знакомое лицо, я хорошо общаюсь с вашим главным. Большой привет ему от меня!
Казалось бы, обычный обмен любезностями, но у меня екнуло сердце. Она знает начальника Симона, они не дадут ему честно вести дело. Но это были мои предположения, я не имела права открыто об этом говорить. Хотя, может, и надо было тогда задуматься.
После суда позвонил Павлюхин и сказал, что якобы нашел живые ДНК и может найти игрек-хромосому за отдельную плату. Повторюсь, игрек-хромосома передается идентично от деда к отцу, от отца к сыну по всему поколению мужчин, она может стопроцентно доказать или не доказать родство. У женщин игрек-хромосомы нет и быть не может!
Конечно, мы согласились. Очень сильно обрадовались, что скоро этот ад закончится и все станет на свои места. Наивные… все только начиналось.
Канал снова звал нас на эфир. Якобы надо же доказать, что я дочь! Давайте позовем маму!
Кому доказывать, зачем?
«Мне это не надо!» – говорила я.
Да и у мамы, на фоне диабета, на нервной почве, обострился пародонтоз и выпал передний зуб. Так как с ее диагнозом сложно поставить импланты, мы ждали приговора врачей, как восстановить зубы. Да и ехать на телевидение без зуба не хорошо.
– Ну что вы! Мы не будем снимать крупные планы, да вообще давайте мы оплатим лечение, зубы – это дорого. А вы как раз придете, мама выскажется и заодно получит деньги на лечение.