— Потому что я уже два года не снимаюсь в кино? Или ты считаешь, что я слишком стара для тебя? Запомни кое-что, мистер профессиональный теннисист! При желании я могла бы трахать сегодня губернатора Калифорнии!
Она оттолкнула его. Он побежал за ней. Догнал. Овладел Джоан на холодной сырой лужайке теннисного клуба за толстым стволом тамариска. Крики, пение, доносившиеся из бара, известили его о начале Нового года.
В Сакраменто часы на Капитолии пробили двенадцать раз.
Доктор Ирвин Коун внезапно вернулся в реальность, когда Спенсер Гоулд и Уолтер Крейг сели по обеим сторонам от него в ожидании начала церемонии.
Высокая, массивная дубовая дверь, ведущая из зала, открылась. Главный судья Верховного суда, одетый в черную мантию, появился на пороге, чтобы совершить ритуал с подобающей торжественностью. За судьей шел рослый седеющий блондин с худым, красивым лицом, на котором были заметны следы усталости, неизбежно остающейся после предвыборной кампании. Рядом с ним шагала блондинка с лицом слишком сильным для того, чтобы ее можно было назвать просто хорошенькой. Одетая в простое темное платье, она словно приближалась к алтарю старинного собора.
Репортеры, окружив маленькую процессию, непрерывно щелкали камерами.
Главные действующие лица собрались перед небольшой аудиторией. Фотографы замерли, готовясь запечатлеть для истории торжественный момент. Главный судья поднял принесенную им Библию. Он одним взглядом предложил мужчине положить левую руку на томик и поднять правую.
— Повторяйте за мной слова клятвы, — произнес главный судья. — Я…
— Я, Джефри Джефферсон… — сказал человек.
— …торжественно клянусь, что буду поддерживать и защищать…
— …торжественно клянусь, что буду поддерживать и защищать…
— …конституцию Соединенных Штатов Америки и конституцию штата Калифорния…
— …конституцию Соединенных Штатов Америки и конституцию штата Калифорния…
— …от всех врагов, внешних и внутренних…
— …от всех врагов, внешних и внутренних…
«От всех врагов, внешних и внутренних…» — эти слова застряли в сознании Доктора, вытеснив из него остальную часть клятвы. Все происходящее казалось нереальным. Даже в те мгновения, когда Доктор слышал фразы, произносимые главным судьей и повторяемые Джефом Джефферсоном. Ирвин Коун с трудом верил в реальность церемонии. Она скорее походила на сцену из телефильма с участием Джефа. Главный судья также казался актером. А Джеф исполнял роль губернатора, потому что это было предусмотрено сценарием.
Внезапно Доктор понял, почему ночь показалась ему холодной. И почему он испытывал усталость. Все дело было в смущении. Сильном смущении. Чувстве неловкости.
Нет, это не ощущение вины. Он не имел оснований чувствовать виноватым себя лично.
Взять актера, не имевшего никакого опыта в области политики, и забросить его на высшую должность в штате — это было достижением. Не дававшим повода для ощущения вины.
Если кто-то и был виноват, то лишь сама система. Люди, допустившие это. Толпа, которая позволяла манипулировать собой с такой легкостью.