Книги
Союз освобождения
Петрункевич получил право вновь вернуться в родную Черниговскую губернию только в октябре 1904 года: министр внутренних дел П. Д. Святополк-Мирский позволил ему жить там, где ему заблагорассудится. До этого времени Петрункевичи обосновались в Твери, купив 225 десятин в Новоторжском уезде. Покупка земли позволила ему избираться в Тверское земство, и в итоге Петрункевич стал гласным. Это вызвало неудовольствие уже тверского губернатора П. Д. Ахлестышева, но поделать с этим он ничего не смог. Возможно, у молодого губернатора просто не хватило опыта.
В 1889 году Петрункевич получил разрешение поселиться в Москве. Этому способствовала фрейлина императрицы Е. С. Озерова, с которой А. С. Петрункевич встретилась в Царском Селе. Озерова взялась помочь. Она переговорила с министром внутренних дел И. Н. Дурново. Тот признал, что Петрункевича ни в чем определенном не обвиняют, просто около него постоянно собираются «вредные» люди. Озерова возмутилась, обратилась к императрице, и высочайшее вмешательство принесло свои плоды. Благодаря переезду в Москву Петрункевичи смогли дать сыновьям достойное гимназическое образование.
Петрункевичи поселились на Смоленском бульваре:
Раньше я очень мало знал Москву, и только прожив в ней семь лет, прочувствовал всю ее оригинальность и привлекательность, ее действительно своеобразную красоту и резко выраженный национальный характер, благодаря ее церквям, улицам, их названиям, демократической толпе, народной массе, так мало заметной в Петербурге, где преобладали холодная современность, чиновник и интеллигент.
В Москве Петрункевич почти никого не знал. Исключение составлял В. А. Гольцев, с которым он сблизился еще в Твери. По субботам у Гольцева собирались писатели, профессоры, артисты. Обычно такой вечер завершался непритязательным ужином. Петрункевич очень скоро сошелся с завсегдатаями этого «салона». Среди них был и В. И. Вернадский. Тот познакомил Петрункевича со своими близкими друзьями: А. А. Корниловым, князем Д. И. Шаховским, братьями Ольденбургами, а также с П. И. Новгородцевым, В. Э. Грабарем, В. М. Хвостовым. У Гольцева бывали также: М. Я. Герценштейн, С. А. Дриль, Н. А. Каблуков, П. Н. Милюков, С. А. Муромцев, А. И. Чупров, И. И. Янжул… У С. А. Дриля и И. И. Янжула проходили свои вечера, на которых Петрункевич тоже бывал.
Петрункевичи купили имение Машук в Новоторжском уезде Тверской губернии: полуразвалившийся дом, бывшую усадьбу Львовых на высоком берегу реки Тверцы, а еще запущенный парк и большой лес. П. Б. Струве описывал имение так: «Местность у них красивая: имение расположено на высоком берегу довольно быстрой и широкой Тверцы, много красивых и высоких хвойных и лиственных деревьев, вообще все гораздо красивее, чем в Воробьеве, не говоря уже о роскоши усадьбы, представляющей деревенское палаццо». Рядом была дача М. И. Петрункевича в селе Константиново. Там его семья проживала каждое лето. Наконец, Машук — это реальная, а не формальная собственность, составляющая избирательный ценз, а значит, и связь с деревней, корнями. К лету 1897 года усадьба была отремонтирована, и можно было переезжать. К Петрункевичам-старшим присоединилась и семья сына, Михаила Ивановича, с тремя детьми. В 1900 году в Машук переехал доктор М. П. Литвинов с семьей. Летом 1900 года там гостил П. Б. Струве, который познакомился с Бакуниными. В имении Машук встречались люди разных поколений. А. А. Бакунин представлялся Струве либералом 1840-х годов, а И. И. Петрункевич — либералом современным: он «больше реалист в общественных вопросах». По словам Струве, Петрункевич — «один из самых умных людей, с которыми мне приходилось сталкиваться: он легко схватывает самое существенное, остроумно обобщает и формулирует».
В 1903 году директор Департамента общих дел Б. В. Штюрмер приехал ревизовать земские учреждения Тверской губернии. Он взял с собой бывшего профессора Демидовского лицея в Ярославле И. Я. Гурлянда, с которым многие годы сотрудничал. Уже после ревизии, в ноябре или декабре 1903 года, Штюрмер, Гурлянд и Петрункевич оказались за одним столом, в гостях у председателя Новоторжской уездной управы Н. А. Балавинского, свояка Штюрмера. Ревизоры дружно порицали земских служащих. Они полагали, что тем слишком многое позволено, в то время как они должны находиться под контролем земской управы. Петрункевич тщетно убеждал столичных гостей, что сложившееся положение разумно и что оно соответствует задачам местного самоуправления. Гурлянда волновала и другая проблема. Он был уверен, что земство втайне надеется на конституцию, а значит — на демонтаж самодержавного строя. Петрункевич, не желая таиться, откровенно признался, что он сторонник конституции, принятие которой неизбежно: такова логика исторического процесса. Едва ли он удивил Гурлянда, однако и сочувствия не вызвал. 21 января 1904 года было объявлено о закрытии Тверского губернского и Новоторжского уездного земств, дела которых передали правительственным комиссиям. И. И. Петрункевича же выслали за пределы Тверской губернии.
У Казанского собора
Обычно жизнь меняется, когда этого уже не ждут. Вялотекущее начало 1901 года вгоняло в тоску чету Струве. В конце января Нина Александровна, ссылаясь на В. В. Вересаева, писала о равнодушии общества, которого ничто не интересует и не волнует. «Петик мой, ты рвешься сюда, — восклицала она, — а здесь так тяжело. Настроение у всех препакостное, хуже и не помню. Начинаю и я терять веру в общество».
4 марта 1901 года на Казанской площади в Санкт-Петербурге состоялась демонстрация, в которой преимущественно приняли участие столичные студенты. Они выступили в поддержку учащихся Киевского университета. Некоторые из киевских студентов были отданы в солдаты за участие в беспорядках. Среди участников оказались многие известные общественные деятели: Н. Ф. Анненский, Р. В. Иванов-Разумник, В. А. Мякотин, А. В. Пешехонов, П. Б. Струве, М. Т. Туган-Барановский, А. В. Тыркова.
Казанская площадь была заполнена людьми. Кругом — конная полиция, рядом с ними — казаки. По Невскому в сторону Казанского собора плыли потоки людей. Полицейский офицер всех пропускал. «Потом, слегка нагнувшись с седла, сказал вежливо, с улыбкой: „Вы, господа, лучше шли бы домой“». Над группой студентов на ступеньках собора взвился небольшой красный флаг. Топот казачьих лошадей. Слова команды. А. В. Тыркова пошла к собору: «Полицейский опять наклонился с седла, еще пристальнее посмотрел на меня и внушительно предупредил: „Идите. Туда я вас пропущу, но назад вы, может быть, и не пройдете“». М. И. Туган-Барановский шел за ней. На ступеньках раздавались женские истерические крики, визги, возгласы, лозунги «Долой!». Толпа перемешалась с казаками. Студенты кричали, перебегали с места на место. Одна из девушек схватилась за узду казачьей лошади. По лицам молодых людей текла кровь. Городовые тащили под руки девушку. «Она иступлено кричала, отбиваясь от них». Там, у собора, было много знакомых лиц. Некоторые из них вместе ели «лабардан». Среди них был и П. Б. Струве. Он был в исступлении. Увидев Тугана, бросился к нему: «Это черт знает что такое! Как они смели? Как они смеют меня, меня по ногам колотить нагайками! Вы понимаете — меня!» Манифестантов окружили двойным кордоном городовых. Когда совсем стемнело, их повели по Казанской улице.
Вечером того же дня в Союзе писателей собрались 44 человека под председательством Н. К. Михайловского. Все подписали письмо, подготовленное А. В. Пешехоновым, и разослали его в российские и зарубежные газеты. Подписантов позднее вызывали в Департамент полиции. Особенно начальство интересовали те, кто состоял на государственной службе, их предполагали уволить. В итоге пострадал писатель В. В. Вересаев. Струве был арестован, и на свидание в тюрьму его жену Нину провожал А. А. Корнилов. Н. А. Струве рассказала ему, что они с мужем планируют издавать журнал за рубежом и рассчитывают на сотрудничество Корнилова. В ответ тот признался, что его занимает мысль об учреждении либеральной партии наподобие Союза благоденствия.
Журнал
Об этом думали задолго до 1901 года. В августе 1896 года П. Б. Струве провел переговоры с П. А. Дементьевым, бывшим предводителем дворянства Весьегонского уезда. Пятнадцать лет назад его обвиняли в связях с народовольцами. В 1881 году, спасаясь от возможного преследования, Дементьев эмигрировал в США, где проживал под именем Питер Деменс. Там он занимался лесозаготовками, прокладывал железные дороги. Деменс был одним из основателей города Санкт-Петербург (Сент-Питерсберг) во Флориде, где некоторое время жил сам. Периодически он публиковался в российской печати под псевдонимом «Тверской». В 1896 году посетил Россию и провел переговоры со Струве. Речь шла о печатном органе, журнале, который издавался бы за границей и объединил бы все оппозиционные силы. Дементьев был настроен решительно. Он рассчитывал на «активно революционный орган», полагал привлечь на свою сторону радикальную оппозицию. Струве иначе определял приоритеты. Это должен был быть журнал конституционной партии:
Теоретическая политическая программа органа должна требовать для России свободу личности, печати, слова и, как единственной гарантией всего этого, ограничения самодержавия народным представительством.
Журнал мог быть востребован уже имевшимися центрами общественной жизни России: земствами, университетами, легальной прессой, комитетами грамотности и другими. С их помощью следовало распространять издание, а главное — идеи, которые бы оно отстаивало. П. А. Дементьев планировал выделить на журнал 20 тысяч долларов: по его расчетам, этого было вполне достаточно для первых шагов. Однако из этого проекта ничего не вышло. Поразительно, насколько слова из 1896 года были созвучны сказанным шесть лет спустя.
Переговоры о создании нелегального издания, вокруг которого объединилась бы оппозиционная Россия, Струве вел с февраля 1900 года. Как раз в это время социал-демократы готовились к началу выпуска «Искры». В этой связи планировалось координировать работу сразу над двумя изданиями. Струве побывал в Европе, где провел переговоры с наиболее видными российскими социал-демократами, но безуспешно. И все же пока речь шла о разногласиях, а не о конфронтации. В марте 1901 года Струве вернулся в Россию, и его закружили события на Казанской площади. Затем ссылка, вынужденное затишье — и вместе с тем переговоры с тверскими земцами; наконец, переезд в Германию. У земской оппозиции было два возможных кандидата на пост редактора нелегального издания: П. Н. Милюков и П. Б. Струве. Милюков недавно вернулся в Россию после «болгарской ссылки». Он и сам не был готов к новой эмиграции. Сосланный в Тверь Струве рассчитывал переехать в Западную Европу и был открыт для переговоров. В итоге Струве оказался в Штутгарте, куда и были доставлены 100 тысяч рублей на издание журнала. Весной 1902 года Струве посетили князь Д. И. Шаховской и Н. Н. Львов, который вернулся в убеждении, что «дело пойдет». Журнал «Освобождение» начал издаваться с июля 1902 года.
Но перед этим, в марте 1902 года, Струве провел переговоры с немецкими издателями, рассчитывая на их поддержку. В Берлине он встретился с Д. И. Шаховским, беседовал с В. В. Вересаевым и Г. Б. Иоллосом. Они одобрили его план и обещали всяческую помощь. Многие положительно реагировали на идею нового нелегального журнала, как, например, один из лидеров социал-демократии П. Б. Аксельрод. Приступая к работе, Струве договаривался, налаживал контакты, согласовывал позиции, выстраивал стратегию на будущее. Видимо, в этой связи он даже решил перечитать герценовский «Колокол».
Возникали проблемы технического порядка. В марте — апреле 1902 года Струве искал издательство, которое взялось бы публиковать журнал. Рассматривалось множество вариантов, но все они срывались: в Берлине, Нюрнберге… Остановились на предложении И. Г. Дитца, немецкого марксиста, известного издателя. Этот видный социал-демократ, депутат Рейхстага с 1881 по 1918 год, руководил издательством в Штутгарте. Там печатались труды К. Маркса и Ф. Энгельса, первые номера «Искры», журнала «Заря». Там же издавалось и «Освобождение».
Семье Струве приходилось преодолевать множество трудностей. Было очевидно, что бремя повседневной работы падет на Нину, и она себя к этому готовила. Ей даже пришлось на время передать знакомым сына Лёву, которому было всего три месяца. 9 мая 1902 года она писала мужу: