– И все-таки, – стояла на своем Джез, – это потрясающе. Какой у тебя прикид?

– A что? – насторожился Джозеф.

– Шмутье какое? – Она повторила свой вопрос, но с опаской.

– Ты же видишь, в чем я хожу.

– А на вечер?

– А-а. Ну ты же видишь, в чем я хожу.

– На выход ничего с собой не захватил?

– Футболку и смену белья на завтра. Люди придут не на меня смотреть.

На нем были спортивные штаны «Найк», красные кроссовки «Адидас» и желтая футболка «Адидас» в стиле ретро.

– Надо тебе прикинуть на себя еще какие-нибудь бренды, – сказала Джез. – Можешь раздобыть хотя бы пумовские очки или что-то вроде? С большими буквами PUMA на стеклах?

Она откровенно язвила, и он пропустил это мимо ушей.

– А ты не хочешь спросить, что надену я?

– Зачем? Я потом увижу.

– Мне кажется, лучше тебя заранее подготовить, чтобы сердце не прихватило. На мне будет черный комбинезон в облипку. Поддеть вниз ничего нельзя.

Джозеф прокрутил в голове собственные мысли и достал телефон.

Заехав в гостиницу оставить сумки, они обнаружили, что промоутер забронировал им один номер вместо двух.

– Разберемся, – сказала Джез.

Пока они добирались до клуба, оба забыли упомянуть об этой проблеме промоутеру. Хотя Джозеф подозревал, что ни один из них не забыл.

Выступление на публике было одновременно и волнующим, и дурацким. Их встретили одобрительные возгласы и аплодисменты, но Джозеф был вынужден сидеть за неподключенным синтезатором и делать вид, будто давит на клавиши, а Джез раскрывала рот под фонограмму. Однако у нее все получилось гладко и совершенно без нервов, как будто она только и делала, что вихлялась перед толпой в ночных клубах и не понимала, почему именно этого выступления пришлось так долго ждать. Черный в облипку комбинезон соответствовал предварительной рекламе, двигалась Джез пластично и была восторженно принята публикой. Со сцены она уходила в полной эйфории, а на пути в их убогую, тесную гримерку чмокнула Джозефа в губы.

– Это было потрясающе, – сказала она.